Архив

Обходная молитва

20 августа 2001 04:00
1762
0

Все комедийные актеры — люди исключительно грустные, если не сказать — мрачные. Может, потому, что быть смешным на экране и в жизни одновременно — перебор. Панкратов-Черный — не исключение. Его не назовешь отшельником: он с удовольствием общается с людьми и принимает участие в попойках, на которых считается записным балагуром. На этом экранная сторона заканчивается. В будничной обстановке весельчак превращается в серьезного человека с грустными глазами. Шутку из него клещами не вытянешь. Вполне серьезно рассуждает о родине — в полном соответствии со словами святого Юрия Шевчука: «Пусть кричат: „Уродина!“ — а она мне нравится». В комике трагически погиб драматический актер.«Мне нужна холодная, замерзающая Россия»— Александр Васильевич, вы ведь по образованию режиссер. А популярность обрели все-таки посредством актерских работ. Почему не сложилось на режиссерском поприще?

 — Я режиссурой занимался в тяжелое, доперестроечное время, когда мне в год по 12 сценариев запрещали. Я снял четыре полнометражные картины, и они все исполосованы, изрезаны, цензура была безумной. А я не умел бороться. Хотя, честно говоря, просто жить не на что было. Вы понимаете, выбор был прост: либо я что-то вырезаю, либо картина лежит на полке и семья голодает. Я шел на компромисс. Сегодня, разумеется, жалею, но сделанного не воротишь. Но, несмотря на это, фильмы получали призы на многих фестивалях, и среди коллег-режиссеров я не на плохом счету, да и мастера уважают — знают, что профессией владею. Просто самому обидно, что кривил душой ради того, чтобы выжить.

— Но цензуры-то давно уже нет. Не хочется тряхнуть стариной — снять что-нибудь?..

 — Да, у меня есть очень хорошая идея: снять фильм по мотивам рассказов Василия Макаровича Шукшина, моего великого земляка, который будет называться «В субботу, перед…». То есть — перед воскресением России. Трагифарс. Сценарий уже почти готов, и, кажется, я нашел деньги, хотя с уверенностью это никогда нельзя утверждать. Одно время губернатором нашего Алтайского края был Коршунов, который обещал мне помочь осуществить данный проект. И я уже стал серьезно готовиться, группу собрал, как вдруг — бах! — Коршунова переизбирают. А как известно, новая метла метет по-новому. Обещание предшественника выполнять не стали. Новый глава спросил меня не моргнув глазом: «А что Шукшин для Алтайского края сделал?..» Слава Богу, сейчас я нашел деньги — знаете, у человека кавказской национальности, давнего поклонника творчества Василия Макаровича. Он меня в первую же встречу спросил: «Сашико, если будешь снимать, сколько тебе нужно?» — «750 тысяч», — говорю. А он: «Миллион даю!» Я тогда не поверил, но и во вторую встречу он не пошел на попятную: «Я же тебе сказал — слово джигита!» Вот планирую запуститься зимой. Мне нужна холодная, замерзающая Россия, на фоне которой произведения Шукшина прозвучат с особой болью и гневом…«Когда я был богатым, реставрировал церкви»— Вы автор молитвы, которую положила на музыку сестра Бориса Хмельницкого — Луиза. На открытии храма Христа Спасителя ее исполнил Кобзон. Вы, очевидно, религиозный человек?

 — Да, я верующий и горжусь, что награжден от Патриархии двумя орденами: Святого Владимира, вот за эту молитву, — это одна из высочайших наград Русской православной церкви, и орденом Чести — за то, что, когда был богатым, до рублевого краха, реставрировал церкви в Тверской губернии.

— Простите, что значит «богатым»? Помимо основной деятельности вы еще занимались бизнесом?..

 — Нет, просто была контрактная система, и мне как актеру платили совсем не маленькие гонорары.

— Вы соблюдаете посты?

 — Стараюсь. Часто исповедуюсь, особенно после очень страшных грехов, не буду говорить каких. За каждым из нас что-то есть — я не встречал безгрешных…

— А какой грех вы считаете самым страшным?

 — Ложь. Еще у меня есть грех большой: два года назад мама умерла, а я не смог быть на похоронах. Мама жила с сестрой в Сибири. Я где-то дней за десять до кончины с ней разговаривал по телефону, потом улетел за границу, а когда вернулся — меня ждала телеграмма от сестры, что маму похоронили: спасибо моим друзьям. Для меня это был удар…

— Александр Васильевич, вам ведь принесли славу роли разнообразных аферистов. А в жизни вам приходится обманывать?

 — Я стараюсь никого не обманывать. А вот меня, бывает, обводят вокруг пальца. Я верю людям и, к сожалению, часто ошибаюсь. Вот совсем недавно со мной неприятность случилась из-за человеческой подлости. Рвется 25-летняя дружба с одним моим товарищем — руководителем очень солидной фирмы. В прошлом году я обратился к нему за помощью в проведении фестиваля «Южные ночи», президентом которого я являюсь. Мой друг откликнулся на мою просьбу и дал своего товара на 15 тысяч долларов. Причем еще милосердие проявил — сказал: «Пять верните, а десять — ваши». И что вы думаете? Год прошел, а руководство, занимающееся финансами, до сих пор не вернуло ему эти деньги. А он сейчас в очень сложной ситуации — они ему просто необходимы. Мне стыдно, я ведь его просил об участии. Подобные ситуации обескураживают всегда.«Кино для меня — как шахта»— Несколько лет назад я смотрела телевизионную программу, где вы читали свои грустные стихи. Представить себе не могла, что вы в душе — такой меланхолик…

 — Да нет, это не меланхолия, а трагизм. Меланхолия — это дамские ужимки, а у меня — просто больное сердце. Безо всякой патетики говорю. Я не считаю себя патриотом, но очень больно за свою Россию. Я объездил много стран, и везде как само собой разумеющееся воспринимают то, что человек должен жить хорошо, даже в бедной стране. А у нас народ — в нищете, в грязи, в убожестве. Россия просто несет какой-то тяжкий крест. Вот это меня мучает. Поэтому, наверное, и родилась молитва, которая начинается со слов: «Господи, дай же мне волю…» Мы безвольные люди, я так думаю.

— А что, по-вашему, нужно для воспитания характера?

 — Среда определенная. Да она у нас есть, и характер… Вот совсем недавно воинское братство ветеранов Афганистана наградило меня медалью за ратную доблесть. Это большая честь, хотя я не воевал, но по госпиталям поездил, и кровь видел, и смерть. И горжусь тем, что долг артиста выполняю, выступая перед бойцами, заставляя улыбнуться. Вселить своим творчеством в человека веру в себя, в свою Родину, я считаю достоинством артиста. Может, поэтому и снимаюсь в комедиях. К сожалению, часто дешевых — не в денежном плане, а по смыслу. Но эти ленты радуют, народ смеется, и это хорошо.

— Как я понимаю, киноработы последнего времени не сильно греют душу?..

 — Нет, это же работа. Вот как для шахтера шахта, так и кино для меня — повседневность. Конечно, играя, выкладываешься, потому что надо страдать, плакать, переживать, но затрагивание души — это совсем другое. Вот в стихах я стараюсь быть искренним. А в кино ведь часто лжешь, так как материал не твой — тебе его написали и подсунули… Другое дело, что ты, безусловно, стараешься свой образ сделать более реальным, человечным.

— И в какой же из ролей вам это удалось лучше всего?

 — Инвалид войны в фильме «Десять лет без права переписки». Васька Штырь, вор в законе, в картине «Перед рассветом».

— Но подобные роли вам предлагались все-таки нечасто…

 — Да, редко. Это, как говорится, жемчужины в мусоре.«Меня знают как забулдыгу, а я люблю природу»— Успех пришел к вам после ленты Карена Шахназарова «Мы из джаза»…

 — Сняв этот фильм, Карен совершил поступок. В то время ведь о джазе молчали — не считали за искусство. Мы усердно трудились над фильмом — и, как оказалось, не зря. Помню, премьеру устроили в Доме композиторов. Зал битком набился джазистами, которые тогда были в загоне. Я безумно волновался: как примут профессионалы? У меня ведь нет музыкального слуха — и, играя там на банджо, на трубе, я досконально отработал всю аппликатуру, все позиции и аккорды. И до слез было приятно, когда после показа многие рванули к нам за кулисы, жали руки, благодарили… А какой-то косматый человек, кажется, из Вятки, подошел ко мне и говорит: «Саша, а не могла бы ваша джазовая четверка приехать к нам в Киров и дать несколько концертов?..» И тогда я его разочаровал, ответив, что мы не играем по-настоящему, а лишь имитируем под фонограмму. Он жутко огорчился и сказал: «Ну, я всегда подозревал, что в кино работают жулики…» Но главное было то, что нам поверили, и мы ликовали.

— Кем вы себя скорее ощущаете: актером, режиссером, поэтом?..

 — Я об этом не думал. Вот в детстве у меня была мечта: стать лесником. Это уже позже я узнал, что лесник — профессия сложная: надо делать лесные насаждения, следить за угодьями. А я маленьким думал, что можно просто гулять по лесу, ну и запрещать браконьерам бобров отстреливать. Как-то в одном из интервью я об этом сказал: что люблю сесть на электричку, уехать за город, побродить по лесу, посидеть у реки, помолчать, послушать природу… А Шахназаров, знакомый со мной со студенческой скамьи, это увидел — и обхохотался. Карен меня знает как весельчака, бесконечно травящего анекдоты, забулдыгу, любящего широкие застолья… Он мне позвонил и говорит: «Я читаю и думаю: „Вот врет!“ Саша! Ну кто тебе поверит, что ты хочешь уединиться?!» А я ведь на самом деле правду сказал.

— Значит, компании любите… А как обстоят дела с алкоголем? В творческой среде эта проблема стояла всегда довольно-таки остро.

 — Я лично не сталкивался с этой проблемой. Ведь люди спиваются в основном от одиночества…«Я требую от домашних, чтоб ходили на цыпочках»— Ваша жена Юля — смелая женщина. Ведь на момент знакомства с ней у вас за плечами уже было несколько неудачных браков. Тем не менее она решилась связать с вами свою судьбу…

 — Юля не просто смелая, она мужественная женщина. Такого кретина, как я, выдержать стоит большого труда и воли. Характер у меня — сволочной, вспыльчивый. Иногда вообще не подпускаю к себе близко: если, допустим, стихи сочиняю, требую от домашних, чтобы ходили на цыпочках. И Юля все это терпит. Работу бросила ради меня.

— А кто она по профессии?

 — Она — редактор, киновед, закончила ВГИК, работала в объединении С. А. Герасимова. Сама из кинематографической семьи. Ее отец — великий оператор Владимир Васильевич Монахов, снявший «Судьбу человека», «Оптимистическую трагедию». И Юля очень любила свою профессию.

— И вы настаивали, чтобы она сидела дома?

 — Нет, я не запрещал ей работать. Она сама так решила. Вот видите, связалась с таким…

— Думаете, она не жалеет?

 — Не знаю. Не спрашивал. Боюсь. А вдруг скажет: «Жалею» — и мне будет грустно.

— Вы требовательны в семейной жизни?

 — Я никогда ничего не требую. Прихожу, падаю на диванчик и тихо лежу. Просто Юля сама уже знает, что рубашку-брюки нужно погладить, а туфли начистить, раз муж — артист. Она следит за тем, чтобы я был сытым, так как знает, что на застольях обычно много говорю и мало закусываю. Подчас она меня просто с ложечки кормит. Юля обладает редкими качествами: терпением и умением прощать. У нас за спиной остались совместно прожитые нелегкие годы, когда не хватало денег, когда мы мыкались по квартирам. Сейчас вроде бы все позади, ни в чем не нуждаемся. Единственно, квартирка — крохотная, и мэрия города обещала подарить новую, скостив 50 процентов ее стоимости. Но у меня, к сожалению, все равно нет нужной суммы. А в рассрочку брать — жизни не хватит…

— Вы Юле стихи посвящаете?

 — Да, и много. Вот, например, самое короткое:

И знаю я, случится вновь,

С тоской и суетностью буден,

Придя случайностью, любовь

Моей отчаянностью будет.

— В одном из интервью вы упомянули, что не сразу нашли общий язык с тестем, и он вас долго игнорировал. Это правда?

 — Совершенная. Не буду рассказывать, из-за чего мы поссорились, но помирились только 7 июля 1980 года, когда Володька, наш сын, родился. Я ему позвонил в 3.30 утра, как только сам узнал эту новость, забыв о том, что его до одиннадцати, как и меня, лучше не беспокоить. Тесть сначала спросонья осерчал, но потом пригласил к себе — отметить это событие. Владимир Васильевич был гениальным человеком, играл на многих музыкальных инструментах, обладал изумительным слухом, феноменальной памятью. Представляете, мог, если ему прочитать вслух газетную статью, сказать точно, сколько там содержится букв. У Юли был замечательный отец — мы вот и сына назвали в честь деда…

— Чем занимается ваш сын?

 — Ему сейчас 21 год, и он закончил первый курс эстрадного отделения ГИТИСа. Сын пошел весь в меня: такой же баламут, ищущий себя. Он пишет стихи, сочиняет музыку… Сразу скажу: за все, что он делает, мне не стыдно. Это очень достойно — я бы так не смог. Володя крайне самостоятельный, все решает сам, в том числе где учиться. ГИТИС — не первое его учебное заведение. Сначала он учился на журфаке, потом — в эстрадно-цирковом училище, и вот теперь — здесь, у моего друга Валерия Гаркалина.

— А почему вы сами не преподаете?

 — Много раз приглашали, но мне некогда. Этому делу надо отдаваться целиком и полностью, иначе и браться не стоит.

— Продолжая тему дома: я слышала, вы — кошатник…

 — О да! Сейчас у меня живет кот Чик — гладкошерстный русский голубой, который увязался за мной семь лет назад, в метель и стужу, по дороге из Дома кино. А назвали мы его так, потому что у предыдущего любимца семьи было имя Кич, то есть наоборот. Кич был черным-пречерным, и Элем Климов даже хотел его снимать в «Мастере и Маргарите». Он разбился, сиганув с подоконника за вороной… Еще у нас живет кошка-дворняжка Шустрик, которая тоже пришла к нам сама, на дачу в Барыбине. Недавно она стала мамой, родив от Чика котят.

— Александр Васильевич, последний вопрос: вы ощущаете себя звездой?

 — Нет. И афишировать себя не люблю. Меня часто друзья упрекают, например: «Чего вот ты там с грузчиком на вокзале так долго разговаривал? Многие люди твоего уровня на него бы даже не посмотрели». А я им отвечаю: «Если человеку — любому — интересно со мной поговорить, то я обязательно буду с ним беседовать».Молитва Панкратова-ЧерногоГосподи! Дай же мне волю! —

Рощу с березовым соком,

Песню с печалью и болью

О птице, парящей высоко,

О маме, дождавшейся сына,

О сестрах, встречающих брата —

А не о вдовах у тына,

Убитых бессмертьем солдата…

Господи! Дай же мне волю! —

Солнце, горящее в синем,

Звезды на черном с луною,

И не войны над Россией,

И не стрелять надо мною…

Дети, смотрящие в небо,

Пусть удивляются птицам,

Запаху свежего хлеба

И улыбнувшимся лицам…

Господи! Дай же мне волю!..