Первое, на что обращаешь внимание в облике Пенна, — это его глаза. Холодные и чистые, с голубыми зрачками и белками без красных прожилок. Удивительное рядом: Пенн плюет на здоровый образ жизни, проводит ночи за монтажным столом и регулярно обещает бросить пить и курить. Когда ему было двадцать, его называли «самым перспективным актером своего поколения», а также просто «плохим парнем из Голливуда». Однако время шло, а Пенн так и числился в перспективных. Потом последовала череда провальных фильмов, женитьба на Мадонне, тюрьма, бесконечные стычки с журналистами и участившиеся запои. И тут Шон получает предложение от самого Вуди Аллена. Главная роль в фильме «Сладкий и гадкий» — истории жизни вымышленного гитариста-виртуоза, алкоголика, дебошира, сутенера, фантастического раздолбая и гения в одном флаконе. Короче, Аллен предложил Пенну сыграть самого себя (исключая, конечно, сутенерство — этим актер вряд ли занимался). Это был звездный час Шона Пенна. Шанс доказать миру, что талант не пропьешь. И этот шанс Пенн реализовал на все сто.

Он действительно родился и вырос в Лос-Анджелесе и до сих пор ненавидит этот город. Он вообще много что ненавидит. Пафос. Возраст. Актерскую профессию. Фестивали. Журналистов. Шон Пенн с семьей, женой-актрисой Робин Райт-Пенн и двумя детьми живет в Сан-Франциско. Недавно Пенну исполнилось сорок — и он просто зеленеет от злости, когда ему об этом напоминают.

— Ваш отец был режиссером в Голливуде, а мать — актрисой. Наверное, таким, как вы, там проще, а?

 — Ну да. То есть в том смысле, что в Голливуде я никогда не чувствовал себя чужим. Я ходил смотреть, как мой отец ставит мизансцены, я ходил на репетиции своей матери. Моя мать — это искра! Вы ставите ее перед камерой — и она начинает блистать. Что до моего отца, то я всегда сожалел, что нам не хватило времени, чтобы вместе создать более важные вещи… Я очень сблизился с ним в его последние годы жизни. Мы много говорили о периоде маккартизма, когда он оказался в черном списке из-за своих симпатий к коммунистам. Я хорошо помню наш первый разговор на эту тему. Мы тогда жили в Малибу, и прямо перед нами, на пляже, шли съемки. Ну, и мы пошли посмотреть. Элиа Казан снимал свой фильм «Последний магнат». Казан поздоровался с моим отцом (который, вообще-то, всегда был очень приветлив с людьми, очень общителен), но отец ему ничего не ответил. Я очень удивился и спросил у него почему. И он объяснил мне, пока мы шли вдоль моря. Он сказал, что Казан выдал властям список своих приятелей-«коммунистов».

— Расскажите о самом сильном впечатлении юности.

 — Однажды я увидел, как играет Де Ниро — в «Злых улицах», «Таксисте» и «Крестном отце−2». Я был поражен не только его работой, не только исключительным качеством этой работы, но и его сильным духом. Какая сильная воля… И стремление к совершенству. Когда тебе всего ничего и ты мечтаешь стать актером, когда ты живешь в ту эпоху, когда никто ничему уже давно не верит, такая целеустремленность безусловно стимулирует… Двигаться вперед.

— Где вы вообще раздобыли эту страшную историю, которая легла в основу вашего последнего фильма «Обещание»?

 — После съемок «Постового на перекрестке» я хотел во что бы то ни стало снова работать с Джеком Николсоном. Очень уж это было хорошо… Во время съемок я заметил, что он все время читает триллеры. Поэтому я попросил своего продюсера, который читает все на свете, подыскать мне что-нибудь подходящее из триллеров. То есть триллер, но чтобы это был больше, чем просто триллер. И тогда он сказал: вот есть такой роман Дюрематта. Меня очень тронула эта история детектива на пенсии, который снова находит интерес к жизни. Благодаря совершенному около него преступлению. У меня было еще и личное воспоминание — что касается пенсии. Так вот: мой дед, булочник, когда вышел на пенсию, так страдал от того, что ему не приходилось ничего делать, что в конце концов умер с тоски. Меня очень тронула история. Мне также нравилась двусмысленность в конце: ты невольно спрашиваешь себя, не подвергал ли ребенка опасности этот человек, этот детектив, только для того, чтобы расследование шло?

— Вы многое изменяете в сценарии?

 — Все, что могу. Как только сценарий закончен, я чувствую, как я завладел им, а он — мной. Только тогда получается настоящая работа. В «Обещании» я изменил очень многое, я полностью переработал сценарий: например, я сменил место действия, перенес его в горы. Горы — это всегда меняет угол зрения на более… драматический. Совершенно другая уже атмосфера. Вы помните эти вертикальные пассажи в «Вояже на край ада»?

— У вас есть излюбленный сюжет: невинного отправляют за решеткуѕ

 — Потому что это одна из наиболее универсальных вещей. Все проблемы преступления — вокруг поиска виновного и наказания невинного. Об этом всегда интересно говорить.

— Почему в вашем фильме знаменитости и «оскароносцы» играют вторые роли? Микки Рурк, Ванесса Редгрейв, Бенисио Дель Торо…

 — Да потому что у меня было совсем немного времени. И я был очень рад, если кто-то из актеров мог обойтись и без меня, а я бы сосредоточился весь на Джеке… Поэтому я выбрал только очень хороших актеров.

— Почему вы сняли в главной роли свою жену?

 — Потому что Робин — это воплощение правды, она правдива до самой сути. Вы не найдете в ней ни гранулы фальши, актерства. Это ее козырь как актрисы. Что бы вы ни дали Робин играть — она будет точна, искренна, правдива. Она — личность, чье суждение для меня наиболее ценно. Именно из-за ее правдивости.

— И что еще?

 — Она идеальный консультант. Ну и… Почему вообще мужчине нужна женщина?

— Вы же сказали. Чтобы с ней консультироваться.

 — Чтобы не пороть чушь. И чтобы трахаться.

— Какая у вас любимая книжка?

 — Когда меня сажали в тюрьму (у Шона Пенна судимость за организованную драку. — Прим. ред.), я думал, какую бы книгу мне взять. Я спросил у своего друга, певца Давида Бауервальда, какое чтиво его больше всего вдохновляет. Он ответил: «Опыты» Монтеня. И он дал мне эту книгу, которая была на его этажерке. Я помню, что меня поразила эта манера де Монтеня небанально смотреть на банальные вещи. Это то, чему меня учил мой профессор по сценарному искусству, и то, что я всегда пытаюсь воплотить в жизнь.

— Скажите что-нибудь о вашем хобби — ну, например, что вы ненавидите всякие хобби.

 — Да у меня его просто нет. Но раньше для меня это был, наверное, серфинг. С 1969 по 1977 год у меня не было дня без «волны». Я даже сегодня хорошо помню все эти запахи, звуки, шум, музыку. Это чувство, когда ты встаешь в три часа утра, засовываешь в багажник «доски», едешь на то самое место, где идет самая высокая волна, ждешь на пляже, когда день подымается, созерцая океан, погруженный во мрак. Сегодня… У меня такое впечатление, что сегодня это совсем не то же самое. Это стало уже бизнесом, спортом. Мне кажется, появилась даже какая-то агрессия между серфингистом и волной. Я же, напротив, обожал это чувство, когда ты и океан составляют единое целое. Я полагаю, что в фильмах, которые я сегодня снимаю, я ищу только чувство, чтобы все — сценарий, музыка, актеры, — все это сочеталось друг с другом в единой гармонии.

— Как вы обычно работаете?

 — Я хорошо знаю суть моих историй, я умею выбрать лучшее из того, что мне предлагают мои актеры, и я не испытываю сомнений, выбрасывая на монтаже то, что мне не подходит. Вот и все.