В кафе на Чистых прудах днем немноголюдно. На открытой террасе за маленьким столиком сидит Кинчев. На нем джинсы, полосатый свитер и оранжевые очки. Он заученно отвечает на вопросы, с неохотой цедит слова, вздыхает, делает вид, что его все достало, морщится, рисует в пепельнице бычком кресты.

После интервью мы стоим вместе на перекрестке. К Кинчеву вдруг подходит человек: «Костя, это вы? А можно автограф?». Кинчев утвердительно кивает, а поклонник, не найдя в карманах авторучки, просит немного подождать, пока он сбегает за ней к другу. Кинчев покорно ждет.

Потом мы идем с ним вместе по бульвару к метро, и Кинчев неожиданно преображается. Он рассказывает, что на самом деле боится летать на самолетах. Что после недавнего концерта в Архангельске их самолет чуть не разбился. Что живет он здесь же, недалеко от Чистых прудов. Что экономический институт он закончил только потому, что его папа был там ректором. И что самые счастливые люди, которых он видел, живут в его деревне.«Я ТАКОЙ ЖЕ, КАК ВЫ»— Раньше группу «Алиса» называли сатанистской, теперь же называют православной. Это что, своеобразная эволюция?

 — Это все штампы, которые придумали журналисты. Сатанистская наша группа, не сатанистская… Ну даже если и назывались, важно, что теперь ее называют православной.

— С чем связана такая перемена?

 — Перемена? Для кого? Для журналистов, которые не слушали альбом? Наверное, это перемена.

— А для вас?

 — Для нас все было поступательно.

— То есть с тех пор, как вас называли сатанистом, ничего не изменилось?

 — В плане профессии — нет, ничего.

— А в плане чего тогда изменилось?

 — В плане того, что, когда человек находится какое-то время в поиске, и, слава тебе, господи, обретает, то, что он искал.

— Что же вы нашли?

 — Когда человек обретает веру, он уже нашел. Другое дело, как соответствовать, дальше другие задачи.

— А как можно соответствовать православной вере и быть в то же время музыкантом рок-группы?

 — Мне кажется, я могу в этом, конечно, заблуждаться, ошибаться, но мне кажется, что не существует недостойных профессий. Существуют люди, недостойные любой профессии. Чем ваша профессия перед лицом Творца лучше или хуже моей? Да ничем. Важно, какой вы человек. И важен ваш вектор, куда он направлен. Или он направлен вверх, или он направлен вниз. Или направлен в никуда.

— А вы какой человек?

 — Я какой человек? Видимо, такой же, как вы.

— Но я-то в Бога не верю.

 — А я верю. Вот это нас с вами и отделяет. Мой вектор, во всяком случае, направлен вверх. Господь создал нашу землю, он творец и создатель всего сущего. За это одно его можно благодарить. За то, что вы сейчас имеете возможность сидеть и заниматься любимым делом, допустим, брать интервью. Если бы Господь этого не захотел, этого бы не произошло.

— Может быть. Я слышала историю, что когда-то давно вы пришли в один из монастырей с нарисованным на голове крестом. Чем был вызван этот шаг?

 — Глупостью.

— А как отнеслись к этому монахи?

 — Сокрушались.

— Выгнать не пытались?

 — Нет.

— С вами сложно говорить.

 — Почему?

— Мы как в пинг-понг с вами играем: вопрос — ответ, и никакого разговора.

 — Просто вы человек неверующий, а пытаетесь говорить на такие темы.

— Я человек неправославный. Религий разных много, и все они об одном, на мой взгляд.

 — Может быть, сменим тему? Чтобы было разговаривать проще.

— А о чем вам сейчас было бы интересно поговорить?

 — Дача интервью — это достаточно нудное и утомительное занятие для меня. Но оно сопряжено с моей профессией, поэтому я этим и занимаюсь. Для меня это непреложная данность, которую необходимо выполнять. Поэтому я готов отвечать на все вопросы, которые поставлены более-менее конкретно. Честно говоря, я вообще молчун. Чё болтать-то?

— То есть вы — человек дела, а не слова?

 — Конечно, да — люблю что-то делать. То, что у меня получается лучше всего. А лучше всего, мне кажется, получается написание собственных песен и исполнение их со сцены. «МНЕ НРАВИТСЯ ТО, ЧТО Я ДЕЛАЮ»— Раньше группа «Алиса» была более популярна и, можно сказать, более актуальна, чем сейчас.

 — Не ко мне вопрос. Меня совершенно не занимает тема рейтингов, ротаций.

— А тема денег, например, вас занимает?

 — Ну как средство к существованию моей семьи, конечно.

— Но это же все взаимосвязано — популярность и деньги.

 — Знаете, мне достаточно того, чтобы у нас была еда и было что надеть. В плане зарабатывания колоссальных денег я никогда не преуспевал и не преуспею.

— Когда мальчики начинают играть на гитарах, они хотят понравиться девочкам, это общеизвестно. А вы почему до сих пор этим занимаетесь?

 — Мне нравится моя профессия. Может быть, я очень самонадеян, мне кажется, я никому дорогу не перехожу, нахожусь на своей борозде, которую сам в общем-то и пахал. Никому я не мешаю, никого не подсиживаю, чужое место не занимаю. Что плохого в том, что мне нравится то, что я делаю?

— Говорят, что рок-музыка — это протест. Против чего можно протестовать на протяжении стольких лет?

 — Это все штампы, поверхностные штампы, придуманные вашим братом. Я к этому отношусь… печалит меня это, не более того. Печалит даже слово «печалит». Любой творческий человек занимается тем, что он выражает и делится тем, что у него лежит на душе. По мере таланта он делает это лучше или хуже. И все. Если ему не нравится то, что творится вокруг, появляются песни определенного звучания. Если ему нравится что-то и об этом его сердце хочет спеть, получаются другие песни. У человека разные настроения и разные состояния, и окружающий мир он воспринимает если как социум, то негативно, если как дар Божий, то с радостью.

— Ваши поклонники очень похожи на футбольных фанатов: своим внешним видом — черные куртки, красные шарфы и своим агрессивным поведением после концертов. Вы специально провоцируете этих людей?

 — Что я делаю специально? Все, что я делаю специально, — это выхожу на сцену и пою свои песни.

— Для них «Алиса» стала культовой группой…

 — Не я этот культ создавал. Так случайно вышло. Была песня «Красное на черном», и все стали так одеваться. Когда я писал песню, я не вкладывал смысл, что всем нужно надеть кожаную куртку и опоясаться красными шарфами.

— А вы любите черный цвет?

 — Да. Поскольку я это люблю, так одеваются и те люди, которым близко то, что делает «Алиса».

— Знаете, меня всегда удивляли обтягивающие брючки, в которых вы обычно выступаете. Они напоминают какие-то велосипедные трико…

 — А мне так удобно играть концерты. Потому что они растягиваются хорошо и можно ноги высоко поднимать. В других брюках это гораздо сложнее. «К АЛЛЕ БОРИСОВНЕ ОТНОШУСЬ С ТЕПЛОТОЙ»— Вы когда-то пробовали писать песни для Жанны Агузаровой, кажется, неудачный был опыт?

 — Да. Один раз Женя Хавтан ко мне приехал и предложил попробовать. Я попробовал, у меня не получилось. Хавтан не близок мне творчески, но то, что он талантливый человек, это бесспорно.

— Насколько я знаю, у вас в паспорте был автограф Пугачевой. При каких обстоятельствах она вам его оставила?

 — В 85-м году она пригласила нас в гости с Башлачевым и Задерия. Мы пришли в гости, хорошо провели время с Аллой Борисовной, попели песни, хорошая вечеринка была. Потом, уходя, я решил взять у нее автограф. Так он и остался в паспорте. Но я его, к сожалению, потерял. К Алле Борисовне отношусь с теплотой. Она великая певица, талантливый человек.

— А почему она вас пригласила к себе?

 — Не знаю, думаю, что ей было просто любопытно пообщаться с молодыми питерскими музыкантами.

— Питерскими? Вы же москвич.

 — Группа-то у меня питерская. Я в Питер отправился потому, что в Москве под Олимпиаду очень активная борьба началась с рок-музыкой. И возможности петь свои песни под гитару на сцене не было никакой. Меня не устраивали только квартирные концерты, которые я мог здесь себе позволить. А в то время в Ленинграде организовывался рок-клуб. Там была сцена, в то время она казалась огромной — на 700 или 600 мест. Поэтому естественно, что взгляд мой был устремлен туда. Потом меня пригласили в группу «Алиса». И все. С тех пор я там.

— Был какой-то конфликт с основателем «Алисы» Святославом Задерия, который и пригласил вас в свою группу?

 — С Задерия — да, были определенные трения.

— И вы его выжили из группы?

 — Конечно, да, получилось именно так. С позиции обывателя. Он меня пригласил, я там остался, а он ушел. Конечно, я его выжил. Наверное. Он ушел, потому что посчитал, что нам вместе тесно.

— Мог бы тогда вас отправить обратно.

 — Видимо, меня не получилось отправить. Музыканты «Алисы», которые составляли костяк группы — Миша Нефедов, Андрей Шаталин и Петя Самойлов, — решили играть со мной, а не с Задерия. И играют до сих пор.

— Какие сейчас у вас отношения с музыкантами? Понятно, что когда вы начинали, все были равны. А теперь вы — лидер культовой группы.

 — В этом понимании отношения всегда были такие. Потому что я приносил, приношу и буду приносить материал, на базе которого группа «Алиса» и существует. Песни я писал с самого начала, поэтому отношение такое, что я — лидер, было с самого начала. А что касается творчества, которое идет вслед за песней — то есть я говорю об аранжировке, о создании звука, — то здесь мы равны. Как были, так и остаемся. И все решаем коллегиально.«ГЛАВНОЕ — НЕ ПОНТОВАТЬСЯ»— Константин, скоро выйдет ваш новый альбом…

 — Да, лирика. Он называется «Танцевать». «Танцевать» — это есть такая песня, вокруг нее собирался весь альбом. Что еще говорить?

— Обычно работа над альбомом занимает много времени, и музыканты об этом очень любят рассказывать.

 — Работа над альбомом велась неспешно, поступательно. В средствах и во времени мы были не ограничены, слава тебе, господи.

— Я слышала, что все альбомы вы записываете в деревне.

 — Да, демо-варианты мы пишем там. Мы перевозим все оборудование, оно умещается в одну машину. Я живу в деревне. И полгруппы — барабанщик с басистом — живут в соседних домах.

— Что это вас потянуло на природу?

 — Что значит потянуло? Для меня это всегда так было. Я всегда в деревне жил, во всяком случае летом. Сейчас чуть дольше живу — с апреля по ноябрь.

— А как можно совмещать такое затворничество с работой рок-музыканта?

 — Ну, а какая разница, где ты живешь? Из деревни приезжаешь в Петербург или Москву и летишь куда надо, а потом так же возвращаешься.

— Вы вместе с семьей в деревне?

 — Нет, дети не могут быть там с апреля по ноябрь, потому что им надо в школу ходить. А так бы — да, конечно, жили. Младшие учатся в школе в Москве.

— Вы принимаете участие в воспитании детей?

 — Их мать в основном воспитывает. Какие-то кардинальные вопросы, как то: где мы будем в ближайшее время жить, тут или там, — это, наверное, я решаю.

— Они занимаются музыкой?

 — Младшая дочь занимается в школе музыкальной. Старшая пела в хоре церковном, не знаю, будет сейчас или нет. А сын музыкой не занимался.

— Церковный хор — это ваше влияние?

 — Вряд ли это можно назвать влиянием. Она ходила в церковь, ее пригласили в хор учиться, она стала туда ходить. Там регент замечательный, который ведет школу, очень известный человек.

— А дети как относятся к тому, что папа известный человек?

 — Не знаю, у детей надо спросить. Я говорю им только, что нехорошо хвастаться наличием папы с именем. Не понтоваться. Я считаю, что это важно. И вроде как дети понимают это. «Я НЕ ПЬЮ ВТОРОЙ ГОД»— Я слышала, что вы не так давно бросили пить.

 — Я не пью второй год.

— Здоровье уже не позволяет?

 — Не хочется пить просто, и все.

— Ну как же так? Для музыкантов — обычное дело: концерт отыграли, надо выпить, расслабиться.

 — Я в определенный момент понял, что я и так чересчур много расслабляюсь. Надо уже не расслабляться, а, наоборот, собираться. Пора уже собираться.

— Вы чувствуете, что осталось мало времени?

 — Да, чувствую, это мешает. Все эти расслабленные состояния — они мешают, ничего созидательного в этом нет.

— С наркотиками тоже завязали?

 — Да, у меня возникло ощущение, что я устал быть зависимым от чего-то. Понял, что это болезнь, понял, что надо от нее избавляться, понял, что мне это мешает.

— Вам пришлось лечиться от наркозависимости?

 — Нет, просто церковь мне помогла. Господь помог.

— А у вас никогда не появлялось желания уйти в монастырь?

 — Это крест очень трудный для меня. Я не сдюжу. А потом, о каком монастыре может идти речь, если у меня есть семья, дети, моя ответственность перед ними. Это так, пустая болтовня. Мечтания. Ах, хорошо бы было… К реальности не имеет никакого отношения. Мне моя профессия нравится, доставляет радость. Концерты мне доставляют радость, написание песен. И в этой профессии есть возможность собираться. Хотя монастырь — это прекрасно.<>«НУЖНО НА ПРАВИЛЬНОМ ВЕКТОРЕ СМОТРЕТЬ НА МИР»— Вы не считаете, что главные хиты «Алисы» уже написаны?

 — Мне глубоко безразлично, как это воспринимается со стороны, поверьте мне. Я не лукавлю, не красуюсь, это именно так. Меня это не занимает нисколечко. Творческого человека это не должно интересовать.

— А это всегда у вас так было? Или только с возрастом поняли?

 — Человек, который почему-то обретает популярность, определенно с самого начала зависит от каких-то приоритетов, которые ему важны и ценны. У одних это творчество, у других это самоутверждение, слава или деньги. И поэтому в одной профессии могут находиться люди совершенно различных мировоззрений. Опять возвращаясь к разговору о главном, вектора у всех направлены в разные стороны. Действительно талантливые люди, как Борис Борисович…

— Или вы?

 — …или я в меньшей степени. Или такие, как Дмитрий Ревякин. Просто ну настолько им по барабану, что об этом думают окружающие. Мне жалко собственного времени, чтобы думать, на кого это рассчитано. Самое главное — если кому-то нравится, это, бесспорно, очень приятно. Что еще кто-то дышит с тобой в унисон. Но если этого не происходит, это не является трагедией.

— Но если, например, вы будете делать то, что считаете нужным, то, что вам нравится…

 — Я так всегда и делаю.

— …и в какой-то момент это перестанет быть интересным кому бы то ни было.

 — Не буду это делать. Ну если меня не будут приглашать играть концерты, как я могу это делать?

— А песни?

 — Мне хочется писать песню — я ее пишу. Не хочется — не пишу. Я не живу под лозунгом «ни дня без строчки». И ни в коем случае себя не насилую. Я могу не писать хоть год, если не пишется. Вдруг напало это состояние — взял записал.

— Что это за состояние?

 — Это такое очень хорошее состояние. Я стараюсь доминантой каждого дня делать радость, а не наоборот. Мир настолько необъятен, велик и разнообразен, что можно радоваться и удивляться ежесекундно. Нужно только на правильном векторе на этот мир смотреть.