Коллеги по цеху за глаза величают его генералом. Народный артист СССР и России, Владимир Довейко-старший на арене уже 70 лет. Его труппа акробатов на подкидных досках собрала все мыслимые цирковые награды — от «Золотого клоуна» в Монте-Карло до «Золотой Ники» в Сантьяго. Ему 79 лет. Но он по-военному подтянут, бодр и энергичен, колесит с гастролями по всей стране: Кисловодск, Астрахань, Сочи, Воронеж… Он никак не тянет на свой возраст. В День Победы, как рассказывает сам Владимир Владимирович, другие фронтовики при встрече с ним теряются и не могут поверить, что он тоже воевал в Отечественную, был летчиком и в 1945-м сбил под Бреслау «мессершмитт» племянника Геринга…

 — В тот день над Бреслау собралась большая облачность, и полк получил приказ вернуться на базу. Обидно было возвращаться ни с чем. Мой комсомольский экипаж возьми и подначь меня: «Давай, командир, мы с тобой!» Самолет пробил облачность и только стал ложиться на боевой курс, как на нас выскочил «мессершмитт», дал очередь и ушел вниз на разворот. Пилот, что ли, был неопытный? А у меня на «боинге» четыре пулемета, как пушки. Я поймал его в крест. Ударил очередью — аж самолет задрожал, но я его сбил…

А уже после войны меня нашел Эрнест — сын генерал-лейтенанта Михайлова, работавшего в свое время с архивами Геринга. Я ему интервью давал. А он мне вдруг и говорит: «Вы знаете, кого вы сбили над Бреслау?» — «Нет» — «Племянника Геринга».

— Говорят, после этого Геринг распорядился: «Расправиться с этим паяцем!» — ведь ваш самолет украшал смеющийся клоун.

 — Тогда все на самолетах рисовали: кто медведя с бомбой, кто орла, кто писал: «За Сталина». А я нарисовал смеющегося клоуна и подписал: «За советское искусство!» Командир полка юмора не понял и потребовал стереть рисунок, но генерал на смотре меня поддержал: «Давай, — говорит, — по-клоунски бомби фашистов».

— Как вы, артист цирка, оказались в летных войсках?

 — Примером для меня был летчик Талалихин, протаранивший «хенкель» под Москвой. Когда я узнал, что он погиб, решил мстить за него. У меня была бронь, но я порвал ее и пошел на фронт.

— А какова история вашей цирковой династии?

 — Мой дедушка, граф по происхождению, попал в цирк из любви к артистке, моей бабушке Валентине Петровне Козловой. Они были жонглерами и одновременно дрессировали животных. И меня хотели видеть дрессировщиком. А мне понравились акробаты, и я года полтора отработал верхним в труппе Чанышевых, учился делать «колесики». Один круг сделаю — получаю 50 копеек, два круга — рубль.

— Вы говорили, что в списке ваших артистических достижений — семь мировых рекордов по акробатике. Не расскажете, какие?

 — Это трюки в партерных прыжках (без применения какого-либо оборудования. — «МКБ») и прыжках с трамплина. Я первым в мире исполнил тройное сальто с пируэтом, четыре сальто-мортале с подкидной доски… А вот теперь уже — представьте только! — мой партнер Дима Нефедович делает пять сальто-мортале.

— Сегодня вы при мне принимали в труппу нового акробата, 22-летнего Алексея. А откуда к вам вообще приходят люди?

 — Из цирковых училищ, из самодеятельности. Из спорта — в основном гимнасты, мастера спорта международного класса. Они гибкие, эластичные, по сложению — легче акробатов, у них больше стремления к славе и, как ни странно, больше таланта. Алексей, с которым вы столкнулись сегодня, явно из спорта. У меня в номере он будет стоять на колонне и ловить на плечи.

— У вас этот конкурс какое впечатление оставил?

 — Сложно было. Выступления шли через день. Мы 20-м номером заканчивали программу, а в это время в Москве было 3 часа ночи.

— На репетициях тоже тяжело было?

 — Судите сами. Мы приехали за два дня до выступлений, а багаж прибыл прямо перед премьерой. Не успели мы закончить репетицию, как в цирк стали запускать зрителей. И сам цирк там совершенно другой — шапито, со своими условиями работы. Во время репетиций у нас парень с ходулей полетел головой вниз — хорошо еще, что он на лонже был. Нам пришлось по ходу перестраивать номер.

— В итоге ваш акробатический ансамбль «Романтики» получил в Монте-Карло высшую оценку. Можно описать, как выглядел номер, какие включал трюки?

 — Полный свет из темноты, и первым трюком — четыре сальто-мортале, в то время это был рекорд. Затем шли трюки с ходулями и с палкой на плечах. На этом узком шесте наша девочка исполняла двойное сальто-мортале прогнувшись и тройное сальто-мортале. Взлетала с палки и точно на нее приземлялась. Рекордным был и прыжок с подкидной доски в тройное сальто-мортале с тремя пируэтами. В заключение один из моих артистов, Александр Моисеев, становился на доску на одну ходулю и делал двойное сальто с полупируэтом — «твист». Опять вставал на доску и делал два сальто-мортале с тремя пируэтами. После этого зал вставал. Но и это было не все. «Внимание, еще один рекордный трюк. Тройное сальто-мортале на одной ходуле!» Финал. Меня вызывали на сцену, я выходил, раскидывал руки — и так можно было стоять бесконечно. Зал ревел.

— Кто исполнял самые сложные трюки?

 — Из девочек — Ирина Моисеева, Евгения Шишкова и моя бывшая жена Марина Довейко. Сальто на ходулях крутили Александр Моисеев и Александр Епифанов, а четыре сальто-мортале — Саша Полянский.

— Помимо приза лучшим артистам в Монте-Карло причитаются деньги — за съемки на телевидении. Вам тогда что-то досталось?

 — Нет, это были советские времена, 1985 год. У нас все деньги забирало государство. Был, правда, случай: когда в жюри в Монте-Карло сидел Никулин, он причитающееся артистам им и отдал. А мы после победы на фестивале получили звания. Марина Довейко — заслуженной артистки РСФСР, я — народного артиста СССР. Кроме того, нам повысили ставки, стали отправлять на гастроли: Япония, США, Канада, Бельгия, Новая Зеландия…

— У вас в номере в основном работают молодые ребята — 25—30 лет… Вам же скоро 80. Возраст сказывается?

 — Стариком я себя не ощущаю. Ни по своей физической форме, ни по душевному состоянию. Чувствую себя превосходно. Выпиваю прилично в компании с друзьями, пол-литра водки — свободно. Но исключительно по праздникам. Занимаюсь зарядкой, гантелями балуюсь… Когда я в работе, в гриме давали мне и 40, и даже 35 лет.