Сюжет нового фильма некогда самого радикального корейского режиссера напоминает сказку про Машу и трех медведей: молодой парень на черном мотоцикле разъезжает по корейской провинции, забираясь на ночлег в чужие дома; ест из чужих мисок, качается на чужих стульчиках, спит в чужих кроватях, даже, наверное, видит чужие сны. На прощание домовой с красивым лицом второстепенного корейского божка оставляет хозяевам добрый знак: стирает грязное белье или чинит прохудившуюся вещицу. Однажды непрошеный гость замечает, что за ним внимательно наблюдает женщина, пол-лица которой раскрашены уродливым синяком. Неловкие обстоятельства знакомства действуют гипнотически: мужчина и женщина, как собаки на случке, начинают присматриваться друг к другу.

В «Пустом доме» куда менее эффектная образность по сравнению с «Островом» или «Плохим парнем», а герои уже не говорят, как в детских страшилках, на языке пинков и зуботычин. «Куклы» Ким Ки Дука стали прозрачней и нежнее: безмолвные тени любят друг друга в пустых интерьерах чужих домов. Режиссер строит ступенчатые метафоры, по которым надо взбираться, как на вершину горы, долго и вдумчиво. Картина, получившая приз за лучшую режиссуру в Венеции, чем-то напоминает ранние фильмы Вендерса: в восточном минималистском шедевре столько же романтики пополам с рефлексией. Кубическое роуд-муви, чье пространство организовано в строгих геометрических формах, как японский дом, заставлено перегородками, которые раздвигают умелые руки гейши, пришедшей помассировать клиенту спину: приятно и легко. Низкая камера Одзу, сломанные часы и герои-фантомы: наборы людей и предметов в предлагаемых обстоятельствах. Герои не произнесут ни слова, будут уходить от ответа из кадра, попадать в ситуации крайнего отчаяния и радостной эйфории, в куриной слепоте натыкаться на боксерские перчатки, трупы и мячики для гольфа. Реальность все ожесточенней будет подмахивать фантазии, а к финалу их однополый брак будет узаконен на небесах.