За свою недолгую пока еще жизнь певица Алсу умудрилась попасть в ротацию западноевропейского MTV и занять второе место на конкурсе «Евровидение». Доселе никому из русских такого не удавалось. У Алсу были все шансы стать главной статьей музыкального экспорта, но тут на скорости двести по встречной ее обогнали нимфетки из «Тату». Последние вскоре сгинули в Поднебесной, Алсу же, напротив, подготовила решающий бросок на Запад — англоязычную пластинку, что должна сразить Америку наповал. В общем, все у девушки хорошо.

Но, как пела группа «Секрет», «…с личным? Ну вот только с личным — привет».

— Ты по-прежнему в основном в Лондоне живешь, а в Москву ненадолго прилетаешь?

— Сейчас вот прилетела на шесть дней, обычно — на один-два. В Англии у меня сейчас работы много: начинается промоушн моего нового англоязычного альбома, в январе выйдет сингл.

— Не думала получить гражданство Великобритании?

— А я его уже получила, еще два года назад… Только, пожалуйста, не надо думать: Алсу выбрала, где она будет жить, Алсу бросила Россию. Гражданство у меня двойное. Английский паспорт — это просто очень удобно. Кстати, там в графе «Место рождения» написано: «Бугульма». Понимаешь, не «Россия», когда всем было бы понятно, откуда я, а «Бугульма». Когда в мой паспорт заглядывают, так все удивляются: «Where is Bugulma?» Если бы мне приходилось путешествовать с российским паспортом (а путешествую я часто), то у меня как у незамужней девушки постоянно были бы проблемы с визами. В США бы, например, точно не пустили. А так я спокойно и без визы могу ехать и в Штаты, и в Прибалтику — куда угодно, кроме России. Но на этот случай у меня есть наш, российский документ.

— Твой новый альбом — англоязычный, значит, он в большей степени рассчитан на западного слушателя?

— Он рассчитан на весь мир. Так уж получилось, что весь мир говорит по-английски, и песни на этом языке легче продвинуть.

— Везде, кроме России. Все-таки твоя аудитория — это довольно юные создания. Если честно, я плохо себе представляю 15—17-летних девочек, особенно из глубинки, которые на слух бы ловили английский текст.

— Да я и сама прекрасно понимаю, что здесь мои английские песни не переплюнут тот же «Зимний сон» или «Иногда». Но сейчас я хотела записать именно англоязычный альбом. Во-первых, именно на этом языке я пишу свои песни — я на нем думаю. Во-вторых, у меня амбиции — завоевать весь мир. А в-третьих, я бы хотела записать и какие-то русские песни, и в настоящий момент мы ищем достойные композиции.

— Не так давно у тебя сменилась команда, ушел продюсер Александр Шевченко, автор большинства твоих русскоязычных хитов… Как ты его вообще отпустила?

— А я его как автора не отпускала — ни в коем случае (как раз сейчас он обещал мне пару новых песен показать). Я очень люблю Сашу, мы друзья. С должности моего продюсера он сам ушел: песни писать стало некогда, целый день звонки, переговоры, организация концертов. Он попросил отпустить — я отпустила. Мы не ругались.

— Уникальный ты для нашего шоу-бизнеса человек. Обычно артист с продюсером как расстаются: развод — и тапочки по почте, а ты со всеми в хороших отношениях…

— Ну, вот такая я — неконфликтная. (Смеется.)

— И при этом будто по кругу ходишь: Белоцерковский, Шевченко, твой нынешний продюсер Вадим Байков — можно сказать, что это одна команда.

— Да. Я с этими людьми уже шесть лет работаю и, если честно, не представляю, что на их месте мог бы быть кто-то другой. Опять же — есть такая проблема в шоу-бизнесе: очень сложно найти человека, который, будучи продюсером, не стал бы воровать. Мне пришлось бы все время его контролировать, во все самой вникать, тратить силы и нервы. А этим трем людям я полностью доверяю.

— А почему тогда, уйдя от Шевченко, ты не вернулась к Белоцерковскому?

— Банально, конечно, но в одну и ту же реку дважды не войти. Я благодарна Валере за то, что он сделал для меня в свое время. Если бы не он, не было бы у меня такого успеха. Тогда он был для меня идеальным продюсером. Я была маленькой девочкой, которую он направлял, подбирал песни, продумывал, как их подать. С тех пор многое изменилось, и я сама решаю, какие петь песни, снимать клипы. Выросла я, самостоятельная стала.

— Но с родителями советуешься?.. Скажем, отпустить из продюсеров Шевченко — было лично твое решение?

— Ну, с папой я советуюсь обязательно.

— На этом папа настаивает?

— Нет, просто отец у меня очень мудрый человек с громадным житейским опытом — не обратиться к нему за советом было бы глупо.

— В мужском журнале «Максим» ты снималась с его благословения? Или это тот случай, когда лучше сначала сделать, а потом уже сказать папе?

— Н-да… (Смеется.) В этом плане родители мне полностью доверяют. Знают, что есть определенные вещи, которые я не сделаю никогда. В том числе не стану сниматься обнаженной. В купальнике — сколько угодно, так люди на пляже ходят. Пока молодая и фигура позволяет… Это же не пошло выглядит — наоборот, красиво.

— Как родители отнеслись к тому, что ты ушла из РАТИ?

— Переживают очень: как же так, институт надо закончить… Мама прямо говорит: бросай все и учись. Но я прекрасно понимаю, что сейчас мне выпал шанс, которого потом может и не быть. Я не могу на пару лет отложить карьеру, хотя и доучиться хочу.

— Ты институт бросила или в академическом отпуске?

— Честно? Я уже год там не появлялась. Физически не было возможности, несмотря на то, что я в РАТИ по индивидуальной программе занималась. Даже когда я прилетала в Москву на 5—6 дней, как сейчас, график был такой плотный, что просто не до уроков. В общем, второй курс я отучилась, но сессию не сдала.

— Из РАТИ звонят: почему вы не приходите?

— Да. И мне ужасно неловко перед моим преподавателем Валентином Васильевичем Тепляковым, которому я безумно благодарна. И я все же не теряю надежды закончить институт.

— Может, тебе в Лондоне в институт поступить, раз уж у тебя большая часть жизнь там проходит?

Да не проходит она там… Я вообще не понимаю, где она у меня проходит. В Лондоне я провожу примерно столько же времени, сколько в Москве. Ну, может быть, чуть побольше. Я постоянно где-то путешествую. Вот в этом году в Америке подолгу бывала. А насчет учебы — в России мне учиться удобнее. Здесь меня хорошо знают, знают, что я человек занятой, могут пойти навстречу, сделать мне индивидуальный график занятий. А в Лондоне максимум, на что я могла бы претендовать, — это индивидуально брать уроки актерского мастерства на дому, что, кстати, и делала одно время.

— Читала где-то, ты пыталась поступить в Оксфорд…

— Какая же богатая у людей фантазия! Уж насколько и я, и мои близкие привыкли над газетными «утками» смеяться, но тут, когда написали, что брат предлагал за мое поступление взятку, было не до смеха. Мне стали звонить родственники, двоюродная сестра позвонила: это что, правда? Я говорю: нет, конечно! Где я и где Оксфорд? Я могла бы изучать актерское мастерство, искусство, музыку, но Оксфорд — это же политика, экономика, право… Потом я и сама увидела ту дурацкую статью. Очень было обидно, тем более что я поняла: обычный человек прочтет и может поверить в то, что там написано. Там ведь какие-то доказательства приводятся, список студентов, фотография преподавателя, которого якобы из-за этой взятки уволили, приведены комментарии Белоцерковского и Шевченко, которых они, разумеется, не давали…

— Слушай, ну у тебя же такие серьезные родители, папа. Неужели у людей нет опасений, что им за такую публикацию может, так скажем, очень сильно нагореть?

— Ага, им только этого и надо. Тогда они напишут, что теперь им угрожает папа Алсу, что наша семья — это вообще мафия. Поэтому мы решили все оставить как есть, без комментариев.

— Когда ты поступила в РАТИ, тебя часто спрашивали, не предлагают ли тебе сыграть в кино. И ты отвечала, что предлагают, но пока все не то, что ты меньше, чем на Джульетту, не согласна. Если честно, я удивилась, узнав, что не так давно ты снялась в фильме ужасов…

— Не то чтобы я меньше, чем на Джульетту, была не согласна, и предложений интересных, которые мне хотелось бы принять, была масса: главная роль в фильме «Ландыш серебристый», роль в «Атлантиде», в «Человеке-амфибии»… Но у меня никогда не хватало времени. А тут все как раз так удачно совпало: запись пластинки подходила к концу, и мое каждодневное присутствие на студии уже не было обязательным. Хотя мне все же приходилось периодически из Румынии, где проходили съемки, летать в Лондон.

— Что у тебя за роль?

— Из трех девушек-героинь моя, как мне кажется, самый странный персонаж. Тихая, спокойная, но в ней есть какая-то мистика… Положительная героиня, никого не убивала… Ой, не буду больше ничего говорить, а то расскажу, чем фильм кончится.

— Никто не ждал от тебя роли в фильме ужасов.

— А мне и хотелось сделать что-нибудь неожиданное.

— Часто по жизни делаешь то, чего от тебя не ждут?

— Нет, вообще я человек спокойный, предсказуемый. Хотя в последнее время сама на себя удивляюсь. Всегда была такой застенчивой, боялась знакомиться с кем-то, почему-то казалось, меня оттолкнут. Чтобы я первой подошла к молодому человеку…

— А сейчас можешь?

— Да запросто! Идем, например, с подружками в Лондоне на дискотеку и прикалываемся друг над другом: слабо подойти к тому парню познакомиться, и чтобы он тебе коктейль купил?..

— Ну и как? Слабо?

— Нет. Хотя страшно, конечно.

— Родители от тебя «сюрпризов» не ждут?

— Нет, и я шокировать их не собираюсь.

— Старший брат Марат тебя не контролирует?

— Сейчас уже нет. Мы оба живем в Лондоне, но раздельно. У Марата с Юлей скоро второй ребенок родится, им и без меня есть за кем присмотреть. Хотя мы постоянно общаемся, перезваниваемся, советуемся друг с другом.

— Ты в Лондоне больше работаешь или живешь в свое удовольствие?

— Работаю в свое удовольствие. Рабочий график у меня там не то что в Москве — довольно свободный. Даже если я практически каждый день должна приходить на студию, я могу сама выбрать, в какое время, и выбираю обычно вторую половину дня. Утром сплю, сколько захочу, бегаю в парке, хожу в спортзал, по магазинам, на выставки, встречаюсь с друзьями.

— Друзей много?

— Есть свой круг. В основном это те, с кем я училась. Еще Юля — жена моего брата, ее подруги — мы все вместе общаемся.

— В твоем репертуаре так много любовной лирики, ты и сама песни о любви пишешь. Как это возможно, если ничего такого не чувствуешь? Ведь, как ты говоришь, молодого человека у тебя нет.

— Когда есть молодой человек и ты счастлива, песни как раз и не пишутся. Вдохновение приходит или в момент только-только зарождающейся влюбленности, или когда, напротив, рушится все. Да, два года, пока я писала песни для альбома, постоянного молодого человека у меня не было, но были ребята, которые мне нравились, была влюбленность, какие-то переживания.

— Как же у тебя с мужчинами не складывается?

— Сама не пойму. Хотя какие-то вещи я уже для себя уяснила. Во-первых, некоторые ребята ко мне просто боятся подойти.

— Ну, ты же теперь и сама подойти к ним можешь.

— А вот этого я как раз и не сделаю. Потому что такие юноши сразу же мне неинтересны. Как, кстати, и те, кто с меня пылинки сдувает, в рот смотрит, говорит только то, что я хочу услышать. Меня это страшно раздражает: я плохо поступила, привычки мои какие-то тебе не нравятся — так и скажи.

— По-моему, когда пылинки сдувают, тоже неплохо.

— Наверное. Но я таких мужчин называю… «ковриками».

— Тебе итальянских страстей хочется?..

— Эмоций. Если парень, к примеру, говорит: я позвоню тебе в семь часов вечера и звонит ровно в семь — это не интересно. А вот когда уже семь, потом пол-восьмого — сидишь ждешь: почему, ну почему, что случилось?! Это подогревает чувства. Конечно, если ты твердо знаешь, что мужчина позвонит, задарит розами и что он от тебя без ума просто, — это, наверное, тоже хорошо. Но мне хотелось бы, чтобы мой избранник был с характером, чтобы я себя с ним как за каменной стеной чувствовала — абсолютно защищенной.

— Хочешь, чтобы он был на твоего отца похож?

— Не во всем. Но в чем-то — безусловно. Мой отец по натуре лидер. И — я это по маминым рассказам знаю — был лидером всегда. Даже когда у него еще не было денег, такого успеха в жизни, в бизнесе. Когда в институте учился, всегда в центре внимания, душой компании был. Это мне в папе очень импонирует. Еще — его целеустремленность, трудолюбие.

— А не импонирует?

— То, что пришло с возрастом, со свершившейся карьерой. Он очень нервным стал, вспыльчивым. Дома никто ему не перечит — это невозможно просто, все равно как папа скажет, так и будет. Плохо, если ты в чем-то с ним не согласен, он очень сильный по духу человек и может подавлять. Но я его совершенно не боюсь.

— Можешь в споре с ним отстоять свою точку зрения?

— В открытом споре? Нет. Но у меня есть своя тактика: надо сначала папу похвалить, одобрить его точку зрения. Сказать: да, это здорово, но еще лучше было бы… И потом высказать свое мнение.

— Родители не пытаются тебя за кого-то сосватать?

— Кого-то конкретного — нет. Но папа постоянно говорит мне: пора, мол, тебя познакомить с хорошим татарским парнем. Пару лет назад говорил: познакомлю тебя с Маратом Сафиным, теннисистом…

— А вы не знакомы?

— Нет. Вот брат мой — тоже Марат Сафин — знаком. Интерес какой-то у меня к этому спортсмену есть, хотя бы просто потому, что мы носим одну фамилию, и он эту фамилию на весь мир прославил. Я и на Олимпиаде за него болела.

— Некоторое время назад ты, насколько я знаю, встречалась с молодым человеком по имени Павел, причем достаточно долго.

— Это правда. Он тогда тоже учился в Лондоне, сейчас в США учится. Мы встречались два года. В нем есть все те качества, которые мне нравятся в мужчинах, которые я ценю в своем отце: целеустремленность, лидерство, сила духа…

— Так почему же вы расстались?

— Мы оба в этом виноваты. Я часто уезжала, гастролировала, не всегда к Паше с пониманием относилась. Он ко мне — тоже, не полностью доверял мне, ревновал…

— Когда ты куда-нибудь уезжала?

— Не только, он вообще очень ревнивый человек. За те два года, что были вместе, мы несколько раз расставались, потом сходились снова, опять расходились.

— Прости, это был гражданский брак?

— Нет, конечно. Мой папа этого бы никогда не понял. (Смеется.) Гражданский брак для меня невозможен в принципе.

— Если вы с Павлом много раз сходились-расходились, может, опять встретитесь, и еще раз все по новой?

— Нет. Во-первых, мы с ним уже встречались, и ничего такого не возникло. А во-вторых, у него другая девушка, и я, честно, совсем не чувствую ревности и очень за него рада.

— Ты сама случайно не влюблена?

— Нет, но хотелось бы. В Англии за мной несколько ребят ухаживают, но мне ни один из них не нравится.

— Переживаешь свое одиночество: все подружки — с парнями, только я одна?..

— А у меня все подружки такие. (Смеется.) Конечно, бывает иногда грустно, но в основном просто нет времени об этом думать.

— В этом году тебе исполнилось 21. Чувствуешь, что в твоей жизни что-то изменилось? Ну, грубо говоря, раньше сидишь ты с подружками, ужинаешь и даже бокал вина себе заказать не можешь, а теперь — пожалуйста.

— Между прочим, в Англии бокал вина и в 18 лет заказать можно, вот в Америке — да. Было действительно: придешь ужинать, хочешь бокал вина заказать — «А покажите, пожалуйста, ваш паспорт или водительское удостоверение». Тогда я отмазывалась или сама нападать начинала: ну что вы, посмотрите, мне ведь уже 28 лет, спасибо, конечно, что вы утверждаете, будто я выгляжу на 18… Иногда это срабатывало, иногда — нет. Зато когда мне исполнилось 21, я паспорт с таким злорадством показывала: нате, смотрите…

— Чувствуешь себя совсем взрослой?

— Знаешь, в вопросах карьеры, работы, личной жизни я могу быть очень серьезной и ответственной, житейского опыта у меня, я думаю, больше, чем у большинства моих сверстников… Но именно сейчас как никогда во мне детство играет. Я стала какая-то озорная, бегаю, смеюсь, над детскими анекдотами хохочу просто. Когда мы с моей подружкой (а ей так и вовсе 24) идем в кино, никто уже с нами не ходит, потому что, когда все плачут, мы вдруг смеяться начинаем, дурачимся постоянно… Наверное, это все потому, что мне пришлось рано повзрослеть, и теперь я доигрываю то, что не доиграла в детстве.