Актера воспринимают как реального человека, наверное, только близкие люди. Для всех остальных он живет на экране. Живет, пока живет пленка. Герои ведь не умирают. А самое известное криминальное трио советского кино — Вицин—Моргунов—Никулин — действительно герои своего времени. Ну где еще вы видели таких обаятельных злодеев?

Но герои не умирают только в кино. Сначала не стало Никулина. Потом ушел Моргунов. Сорок дней назад умер Вицин. На экране они — все те же: Трус, Балбес и Бывалый. А в реальности их уже нет — уже никого из нихѕ Этот год можно назвать для российского искусства черным. Кажется, никогда еще мы не теряли стольких талантливых людей. За 365 дней.* * *

Он родился под Петроградом 23 апреля 1917 года. Первые театральные впечатления — концерты в Колонном зале, где мама работала билетершей, когда семья перебралась в Москву. Маленький Жора особенно обожал репризы, скетчи, комедии. Позднее он расскажет об этом времени: «С одной стороны, я был чересчур нервным ребенком, а с другой — меня все смешило. Я понимал и любил юмор, и это тоже меня спасало. На уроках мы с товарищем, таким же смешливым, все время „заражались“ друг от друга и хохотали. И нас выкидывали из класса, к нашей же великой радости…»

Он рос застенчивым ребенком. И, чтобы избавиться от комплексов, в четвертом классе пошел в театральный кружок. Там режиссер разглядел в смешливом мальчике незаурядный дар. И посоветовал идти прямой дорогой в театральный вуз. Вицин послушался — и начались его студенческие странствия. Щепка, Щука, наконец, театральное училище при 2-м МХАТе, где преподавали такие педагоги, как С. Бирман, В. Татаринов, А. Благонравов и др. Это училище артист все-таки закончил и был зачислен в театр 2-го МХАТа. Однако в 1936 году театр был внезапно расформирован.

«Как-то раз в Москву приехал Постышев (первый секретарь ЦК КП Украины в те годы. — „МКБ“). Он якобы сказал Сталину: „Чтой-то у вас в Москве целых два МХАТа, а у нас на Украине — ни одного?“ Сталин взял и подарил ему наш театр. Труппу поставили перед выбором: или в кратчайшие сроки собрать вещички и перебраться на новое место работы в Киев, или театр расформировывается. Ночь мы сидели, думали, курили. И все же решили не уезжать. Так перестал существовать 2-й МХАТ, а в газете „Правда“ появилась торжествующая статья — расформирован театр, созданный неким отщепенцем Михаилом Чеховым, который прививал народу мистику и все такое прочее».

* * *

Но Вицин не уходит «в официанты» — ему нашлось место в Театре-студии Н. Хмелева, которая в 1937 году объединилась со студией Ермоловой и создала театр им. М. Н. Ермоловой.

Во время войны Сталин отправил молодой театр… на гастроли в Махачкалу. Но война есть война — и даже на Каспии артисты рисковали жизнью. «Мы с труппой переправлялись через Каспий на утлой барже. И вдруг невесть откуда появился фашистский самолет и начал нас обстреливать. Все перепугались, у команды был какой-то жалкий пулеметик, они успели только пару раз пальнуть. Немец увидел — что-то тут не так, плюнул и улетел. И только потом мы узнали, что буксир, который нас тащил, перевозил взрывчатку…»

* * *

В 1944 году вместе с театром Вицин возвращается в Москву. А через год он дебютировал у самого Сергея Эйзенштейна — правда, в совсем крохотной роли опричника в «Иване Грозном». Настоящая же роль пришла к нему в 1952 году в картине Григория Козинцева «Белинский» — там он станет Николаем Васильевичем Гоголем. Портретное сходство артиста с писателем было поразительным… Кстати, в пробах на эту роль он оттеснит таких мэтров, как Владимир Кенигсон, Борис Смирнов… Роль получится настолько удачной, что спустя год Григорий Александров снова позовет его на Гоголя — в свой фильм «Композитор Глинка».

Кстати, не всегда Вицину так везло на пробах. Мало кто знает, что он пробовался на роль… Овода на «Ленфильме» в картине Александра Файнциммера. Эти пробы оказались неудачными, и в роли Овода дебютировал Олег Стриженов. Но именно тогда в ленфильмовских коридорах его отловила ассистент режиссера Семена Тимошенко, который искал актера на главную роль обаятельного футболиста Васи Веснушкина в картину «Запасной игрок». Вицину пришлось побыть там не только футболистом, но и боксером — при том что дублерство тогда не практиковалось.

«Был такой Иванов, боксер в Ленинграде. Он с нами занимался — с Павлом Кадочниковым и со мной. Однажды даже во время съемки мы с Кадочниковым немножко разошлись, разбудоражились. Я ему куда-то стукнул, и он мне в ответ стукнул как следует в грудь. А у меня потом образовалась трещина в ребре. Но не спереди, а сзади. Оказывается, есть такой физический закон — трескается не то ребро, в которое бьют, а заднее, от давления воздуха. Но со съемок я не ушел. Мне вафельным полотенцем затянули грудь, и я какое-то время ходил с этим полотенцем…»

* * *

Потом была еще одна комедия — «Она вас любит» Семена Деревянского и Рафаила Сусловича, там Вицин — влюбленный Костя Канарейкин — впервые встал на водные лыжи. Чего делать чрезвычайно не хотел. Но пришлось. Сценарист Владимир Поляков придумал такую интригу — написал ему письмо якобы от неизвестной поклонницы: «Уважаемый товарищ Вицин! Вы — мой любимый артист и человек. Вы мне очень нравитесь. Более того, вы — мой идеал. Я мечтаю с вами познакомиться. Я знаю, что вы сейчас снимаетесь в новом фильме, в котором много сложных трюков. Говорят, вы даже будете сниматься на акваплане. Какой же вы смелый человек! Я обязательно буду на съемке. Когда она кончится, подойду к вам. Поверьте мне, вы не разочаруетесь. Всегда ваша, Клава».

Прочитав письмо, Вицин дал согласие на съемку. Авторы послания были более чем довольны. А после съемок Георгий Михайлович внезапно произнес: «А вот имя девушке могли бы придумать более красивое…»

* * *

В Ермоловский театр тогда ходили «на Вицина». В частности, на спектакль по пьесе Флетчера «Укрощение укротителя», где он играл сексуально озабоченного старика Морозо. По словам самого актера, спектакль получился очень пикантным: «Даже был такой случай: пришел один генерал и жалуется, что он привел свою шестнадцатилетнюю дочь, сел с ней в первый ряд и был возмущен тем, что говорилось со сцены. А говорилось все с современным прицелом. Сексуально. В замечательном переводе Щепкиной-Куперник. Так мы потом эту пьесу два раза сокращали. У меня, например, была фраза: „Мой полк заляжет тоже!“ А слуга в ответ: „Заляжет и не встанет!“ Переписали: „Он слишком слаб, чтоб мог стоять“. Неизвестно, доволен ли был генерал. Но думаю, что если бы он и пришел, то уже без дочки…»

Кстати, именно этот старик Морозо стал заготовкой к роли сэра Эндрю, которую Вицин блистательно сыграл в экранизации шекспировской «Двенадцатой ночи» Яна Фрида в 1955 году. Эту роль заметили даже в Англии — там вышла статья, в которой говорилось, что у Вицина чисто английское чувство юмора. Ему стали писать поклонники из Великобритании…

* * *

Но главная встреча ждала его в 1957 году — когда судьба свела артиста с Леонидом Гайдаем. «Жених с того света» — так назывался фильм, в котором Вицин сыграл молодого бюрократа, управделами учреждения «КУ-КУ» (кустовое управление курортными учреждениями). Его партнером был блистательный Ростислав Плятт. Но безумно смешной фильм и мастерски сыгранная Вициным роль настолько испугали бюрократов из Госкино, узнавших самих себя, что фильм отправили «на доработку». То есть порезали, сделав почти короткометражным, и пустили по периферийным экранам.

* * *

А знаменитая троица — Трус—Балбес—Бывалый — появится спустя три года, когда Гайдай прочитает в «Правде» фельетон Олейника о трех браконьерах — двух Николах и Гавриле. Эта история настолько понравится режиссеру, что он решит сделать из нее короткометражку «Пес Барбос и необычный кросс». Однако в фильме он даст героям другие имена-клички, в духе немых лент. Первым на роль Труса он пригласит Вицина, у которого уже было тогда 26 ролей в кино. Картина снималась в подмосковных Снегирях. В перерывах между съемками актеров в основном развлекал Моргунов.

«Сидим мы как-то около шоссе, — вспоминал позже Юрий Никулин, — ожидая появления солнца, все перемазанные сажей, в обгорелой одежде (снималась сцена взрыва), и курим.

Я с Моргуновым перекидываюсь какими-то фразами, а Вицин ходит в сторонке по полянке и напевает. Он часто любил отойти, побродить, помурлыкать под нос. На этот раз он пел: „Куда, куда вы удалились…“ И тут мимо нас проходит группа колхозников. Увидев Вицина, они остановились, удивленные. Ходит человек, оборванный, обгорелый, и поет арию Ленского.

Подходит один из колхозников и спрашивает:

 — Что случилось?

Моргунов не моргнув глазом отвечает:

 — Вы что, не видите, что ли? Иван Семенович Козловский. У него дача сгорела сегодня утром. Вот он и того… Сейчас из Москвы машина придет, заберет…

А у Козловского действительно дача была в Снегирях, где мы снимались.

 — Как же так, — говорят, — такая дача — и сгорела!

Колхозники расстроились.

 — Чего его жалеть-то, — ответил Моргунов, — артист богатый. Денег, небось, накопил, новую построит, — и крикнул Вицину: — Иван Семенович, вы попойте там еще, походите.

Вицин же, ничего не понимая, отвечал:

 — Хорошо, попою, — и продолжал петь.

Колхозники пришли в ужас. Посмотрели на нас еще раз и быстро пошли к даче Козловского. Правда, обратно они не вернулись…»

* * *

Юрий Никулин сразу же подметил разницу характеров своих партнеров: «В отличие от Моргунова, который в общении несколько развязен и шумлив, Вицин — тихий и задумчивый человек. У него есть две страсти: сочинение частушек (каждый день на съемку он приносил новую) и учение йогов. Георгий агитировал нас с Моргуновым делать гимнастику дыхания йогов, заниматься самосозерцанием.

Мы с Моргуновым отнеслись к этому скептически. А сам Гоша (так мы называли Георгия Вицина) регулярно делал вдохи и выдохи, глубокие, задержанные, дышал одной ноздрей и даже стоял на голове.

…Вицин старше меня и значительно старше Моргунова, но выглядит моложе нас: всегда свежий, улыбающийся, подтянутый».

* * *

1965 год — «Женитьба Бальзаминова». С режиссером Константином Воиновым Вицина связывала многолетняя дружба еще со времен учебы в студии Хмелева. Главную роль в картине по нескольким пьесам Островского Воинов писал именно в расчете на Вицина. Но сначала тот отказался.

 — Сам посуди, Костя, — сказал он Воинову, — Бальзаминов у Островского — молодой человек, а мне уже стукнуло 46 лет.

Но Воинов возразил:

 — Это тебе по паспорту 46, а внешне тебе не дашь и тридцати. При хорошем гриме можно скинуть еще лет десять.

И действительно, внешний вид Вицина совершенно не соответствовал его реальному возрасту — это отмечали все его друзья и коллеги. Он всегда выглядел значительно моложе своих лет. «В свое время мне очень помогли мои шестилетние сверстники. Это в эпоху нэпа было. По улицам валялись окурки. Они их собирали, а потом под лестницей курили. И меня затащили один раз — я был мальчик слабенький. Они говорят — затянись! И я, к своему счастью теперешнему, затянулся. Меня так повело! А будь мне лет 15—16 — получил бы кайф! Я до сих пор удивляюсь, как это люди курят, — у меня рефлекс на всю жизнь. И в то же время могу курить на сцене, если нужно…

Что касается выпивки… Когда я сыграл сэра Эндрю в „Двенадцатой ночи“ и меня за нее хвалили в Англии, Би-би-си, говоря об этой роли, называла меня почему-то Выпин. Возможно, она предсказала будущие мои „пьяные“ кинороли. На самом деле я почти не пью. Однажды под Новый год я выпил, как все, а на другой день у меня было очень неважное психическое состояние. Вот я и подумал: если наутро хочется удавиться, лучше не надо пить…»

* * *

Миша Бальзаминов, как вы помните, сватается к купчихе Белотеловой, которую играла Нонна Мордюкова. Помните эпизод, когда она целует взасос своего «жениха»? Сам Вицин вспоминал о нем так: «Напрасно волнуются мужья и жены артистов по поводу любовных и эротических сцен. Там переживаний никаких. Мордюкова даже сказала мне после съемок: „Разве ты мужик? Не пьешь, не куришь, к женщинам не пристаешь. Ты труп“. Она ведь любит сесть, выпить и у-ух! А я такой хватки и бешеного темперамента боюсь».

И здесь Трус действительно испугался — мы видим на лице Бальзаминова совсем не наигранные, а искренние страх и смятение перед такой эротической атакой…

* * *

Зощенко был его любимым писателем. На концертах от Бюро кинопропаганды и от Театра-студии киноактера Вицин обычно читал его рассказы. Причем еще мальчишкой Георгий Михайлович слышал его в Колонном зале.

«А надо сказать, что тогда гремел на рассказах Зощенко Хенкин Владимир Яковлевич — большой комик. И вдруг объявляют, что после Хенкина выступит сам Михаил Михайлович. Вышел такой скромный, немножко прихрамывающий человек. Я так по-мальчишески думал — вот это да! Вот сейчас смеху будет! И представляете — тишина. Ни одного хихиканья, как будто я пришел на панихиду. Он ушел под стук собственных каблуков. Я растерялся и ничего не понял. Помню только, что он читал СЕРЬЕЗНО, как поэт. Нараспев, на одной интонации, словно молебен. Так Вознесенский первое время читал свои стихи. Поэтому я Зощенко не то чтобы переделываю, я его очень хорошо чувствую. И люблю что-то доигрывать. Например, драка в коммунальной квартире: у Зощенко жиличку зовут Анна Пищалова. А я прекрасно знаю коммунальные квартиры — жил там в течение первых пятидесяти лет. И я поменял ее имя на Джульетту Кобылину — это острее и смешнее. И главное, из жизни…»

* * *

На «Кавказской пленнице» Гайдай поощрял актеров шампанским за придуманные трюки. За каждый трюк — две бутылки. Никулин заработал 24, Моргунов — 18, а Вицин — одну… Но на самом деле трюков он придумал не меньше — просто он не любил шампанское. Помните эпизод, когда им вышибают дверь, и Вицин улетает в окно? Он добавил один штрих — Трус летит и кричит: «Поберегись!» Или сцена с огурцом во время погони на дрезине. Он пуляет из рогатки, огурец остается в руках, рогатка улетает. Все это было made by Vitsin.

* * *

В 90-м он стал народным артистом СССР — с подачи еще Михаила Горбачева. До середины 90-х он еще снимается. Последние работы — ленты «Выстрел в гробу», «История с метранпажем», «Господа артисты,» «Бравые парни», «Хагги-Траггер». Он уже не выступает с концертами, не занимается, как раньше, дубляжом мультфильмов. И постоянно отказывается давать интервью. Даже когда ему стукнуло 80.

«Популярности своей я не ощущаю. И не хочу ощущать. Я всегда хотел, чтобы меня оставили в покое, чтобы я не привлекал внимания других к себе. Чего мозолить глаза народу? Всю жизнь стараюсь маскироваться и прожить незаметно. Хотите мой афоризм: прожить надо незаметно. То есть уметь прожить. Ну, не в том, конечно, смысле, что бежать от людей и всего, но каждый должен заниматься любимым делом, и мешать ему в этом не следует…

…Чувство юмора появляется тогда, когда человек осмотрелся в жизни и понял, где и над чем можно смеяться. И нужно ли смеяться. Я вот только к восьмидесяти годам и понял все смешное. И теперь умру с этим понятием. Смех — это великое. Это тот же нитроглицерин… Вот собаки, они как лекарство: они лечат, спасают людей, укрепляют нервную систему. После восьмидесяти всем надо иметь собаку. Она спасет вас, поможет с режимом дня лучше всяких докторов. Она даже спасает… от самоубийства. Да, да, юмор спасает от самоубийства. И животные…»

Наталья СЕЛЕЗНЕВА:

 — Помните, как говорит Якин в фильме «Иван Васильевич меняет профессию» о «la profession de foi» — символе веры, исповедании веры, творческом кредо?.. Есть такое французское понятие. Георгий Михайлович в высшей степени им обладал. Это редкое качество, особенно сегодня.

Я с ним познакомилась в ранний период своей жизни, когда он играл в Театре им. Ермоловой, был там ведущим актером. И я безумно его любила — ходила не раз смотреть его Аркашку в «Лесе». Ведь помимо того что киноактер — он замечательный театральный актер. И это закономерно. Нет плохих актеров кино, которые работают в театре. Папанов, Ульянов, Яковлев, Андрей Миронов, Абдулов, Янковский, Чурикова… Театр — это фантастическая школа для артистов. Там еще вырабатывается необыкновенное чувство дисциплины. И в блестящем Георгии Михайловиче оно было очень развито.

Он умел отдыхать. Это заключалось в двух моментах. Где бы он ни был — в павильоне, в углу за декорациями… — ставил три стула, под голову клал портфель или просто руку — ложился и старался расслабиться: подремать, заснуть… Он говорил: «Каждую свободную минуту надо использовать. Не травить байки, не болтать, а расслабляться». И к моменту работы у него была полная мобилизация.

Еще он научил меня очень правильно питаться. Он был в абсолютной физической форме, никогда не полнел, не худел, всегда был одного веса. И говорил мне: «Вот я Наташку свою учу и тебя — питайся грецкими орехами, медом, изюмом…». Как птичка полевая…

Более любимого актера у Гайдая, конечно, не было. Вицин лидировал в его команде — по отношению к себе. Гайдай никого так не любил, как его. «Гоша, пойди сюда!..» За этим чувствовалась такая любовь! Ну, и Вицин платил ему этим же. Он был гениальный человек, артист и, соответственно, партнер. Великий мастер. Всегда помогал коллеге. Если бы таких партнеров было бы в жизни побольше — это было бы великое счастье.

Михаил КОЗАКОВ:

 — Познакомился я с Георгием Вициным, тогда еще Гошей, на картине Михаила Ильича Ромма «Убийство на улице Данте» в 1955 году. Сюжет из французской жизни во время войны, а в «деревенских» сценах одну из ролей играл Георгий Михайлович. Я был молодой, мне было только двадцать лет, и мне все было интересно…

Человек улыбчивый, мягкий и — как сразу мне показалось — с колоссальным юмором. Он играл как бы не комедию, но Ромму понадобилась такая очаровательная юморная окраска мелодрамы. Вообще он был театральным актером, если не ошибаюсь, в Театре Ермоловой. Я его видел на сцене — он был очень хороший артист… И в это время меня утвердили на роль — отрицательную — на картину «Она вас любит» — комедия, которая снималась в Ленинграде. А на одну из ролей пробовались Смоктуновский и Вицин. И режиссер предложил мне посмотреть пробы. Сказал: «Кто тебе больше понравится — того и будем снимать». И вы знаете, мне больше понравился Вицин. В комедийном жанре — а это была чистая комедия — он был неподражаем.

У каждого актера есть свои параметры. Не амплуа, но параметры. И когда речь шла о комедии в полном смысле этого слова, то Вицин переигрывал многих.

Еще раз судьба свела меня с ним в картине у Ролана Быкова «Автомобиль, скрипка и собака Клякса». Это произошло в 73-м году. Там была замечательная компания оркестрантов: Зиновий Гердт, Николай Гринько, Олег Анофриев, Алексей Смирнов, ваш покорный слуга и — Вицин. И там Ролан экспериментировал очень много. Каждую сцену мы играли по нескольку раз. И очень много общались, выпивали, веселились. Сидели под дождем, ждали в Таллине у моря погоды… А Георгий Михайлович не то чтобы держался особняком… Но всегда ощущалась его какая-то «отдельность» — улыбчивая, тихая, мудрая, мягкая. Все знали, что он то ли йог, то ли вегетарианец…

Он же для своих лет необыкновенно хорошо выглядел. Лет на двадцать моложе. Может, потому, что он жил особой внутренней жизнью?

И это все было в нем — ярком, комедийном, смешном и трогательном и таком непредсказуемом по краскам артисте… Непредсказуемость его оценок, его реплик, интонаций, которые потом так полюбил зритель, — она, по-моему, проистекала от его именно особости, отдельности. При этом у него не было никакого ни снобизма, ни зазнайства, никакого пренебрежения: вот, мол, я вегетарианец, вам не чета… В нем не было этого упертого фанатизма любого оттенка — религиозного или антирелигиозного, коммунистического или антикоммунистического. Это есть мудрость. Это не равнодушие к людям. И не толерантность, И не приспособленчество тем паче. Это высшая тактичность: не навязывать другому свое, жить принципиально духовно отдельно, по своим законам. И в этом — высшее проявление мудрости человека.

Его улыбка в жизни была многозначной. Это не улыбка хитреца. И не улыбка «отделяющая». Он как бы был и открыт, и закрыт одновременно.

Это очень пригодилось в знаменитой троице. Замечательные маски, равные лучшим маскам Голливуда. Как Бастер Китон. Как Гарри Ллойд. Как Пат и Паташон. Образ Труса абсолютно не повредил творческой карьере Вицина — скорее наоборот…

Все ли он успел? Говорить вообще о полной актерской реализации бессмысленно. Никто — ни Смоктуновский, ни Крючков, — наверное, полностью не реализовался. Конечно, можно было бы помечтать, что Вицин мог бы сыграть какую-то роль в Шекспире… Кстати, кажется, он и играл в «Двенадцатой ночи»… Он же театральный актер и мог многое. Насколько успел — другой вопрос. Последние годы он не снимался — может быть, не хотел играть в этом дерьме? Я его понимаю. Он был такой… лирико-комедийный артист. Не знаю, был ли он трагическим, но ролей в мировом репертуаре для него можно было бы найти много. Но тут уж как звезды встанут. И у него, и у других.

Лидия СМИРНОВА:

 — Вицина я знала еще как актера Ермоловского театра, и очень интересного. Но как человека и партнера я хорошо узнала его на съемках фильма «Женитьба Бальзаминова», где нам пришлось вместе поработать.

Мы приехали в замечательный город Суздаль. В то время он был совершенно заброшенным. Там не было никакого производства, какой-то молочный завод, везде старые покосившиеся избушки, одни старики и старухи. И такая тишина… Эта первозданная обстановка очень помогла нам восстановить старое Замоскворечье, где происходит действие «Женитьбы Бальзаминова».

Нас поселили в центре в очень старой трехэтажной гостинице. Один туалет на коридор — и слава богу, что он был… А на центральной площади был продуктовый рынок. И мы с балкончика своей комнаты смотрели, несли ли бабы сметану, или творог, или землянику, — тогда бежали и покупали.

Мы жили очень тесно: наша группа была большая, много действующих лиц. Мы жили в одной комнате с Шагаловой и с Конюховой. Рядом с нами как раз жил Вицин — вместе с режиссером, Константином Наумовичем Воиновым. Они, кстати, оба из Театра Ермоловой. А Гоша по своему характеру отличался ленью. Он любил лежа слушать радио. Главное — никуда не ехать. Не любил репетировать. Я как-то спросила его: «Гоша, почему ты ушел из театра?» — «А мне лень играть».

Все это он говорил и делал очень обаятельно. Он был очень обаятельный человек. Но эгоист. Делал то, что хотел. Если кому-то мешало его радио и его просили выключить, он выключал, но через пять минут снова включал.

А тогда, в Суздале, мы все готовили в номерах, на плитках. У Вицина в комнате всегда очень вкусно пахло: он сам варил борщ, делал очень вкусные винегреты-салаты…

Он был уже в возрасте, а играл двадцатилетнего. Его молодили гримом. Константин Наумович все время кричал: «Гошка, коленки!..» Потому что уже возраст — и видны коленки, они чуть сгибаются. Значит, тот должен подтянуться. И немножко спину выпрямить…

В основном Константин Наумович и придумал этот образ. Начиная картину, он уже все знал о характерах — кто как должен себя вести. Он очень здорово показывал. И так он следил за Гошей — его мизансценой, движениями, манерой разговаривать… Например, Константин Наумович показывал ему, как нужно танцевать на площади, когда за ним шли нищие… И это было очень здорово.

Помню, снимали сцену свадьбы. А во Владимир и Суздаль обычно ехали огромные группы иностранных туристов. И вот подъехал автобус с американцами. И когда они увидели свадебный кортеж из XIX века, декорации, лица артистов, нищих, цыган, буквально документальные кадры, — они так обрадовались, пришли в такой восторг…

Мы очень любим эту картину. Там была такая замечательная обстановка! Воинов заставлял нас присутствовать на съемках не только своих, но и других актеров — чтобы быть в атмосфере. Потому что было очень много импровизации на съемках. А когда они кончились, помню, мы написали в газету статью, которая называлась: «Если б так было всегда». Так было хорошо и интересно.

Потом я встречалась с Вициным в Театре киноактера: он был в штате и ездил с концертной программой. Мы ездили по Крыму каждое лето. Его везде принимали грандиозно. Он всегда заканчивал программу. Читал Зощенко, Чехова…

Кстати, в Театре киноактера он имел столько выговоров! Ему их давали по разным поводам. Например, мы едем на гастроли с концертами. Ему говорят: «Гоша, десятого числа мы едем на гастроли». Он отказывается: не хочет или не может, занят другими делами. Его уговаривают: он же делал сборы для театра, для программы. Он был очень интересен публике. Поэтому администрация была озабочена тем, чтобы Вицин обязательно ехал. Но когда к нему начинали приставатьѕ Он не любил себя нервировать. Потому что он йог, вовремя ест нужные продукты и себя не волнует. И вот он перестает спорить. Ему дают расписаться за билет, командировочные. И все успокаиваются: он расписался, получил билет — значит, он едет. Но когда все приезжают на вокзал, то на его место приходит совершенно посторонний мужчина: Вицин свой билет продал и успокоился. А поезд отходит. Потом ему — выговор.

Если он ездил — то все делал вовремя. Очень любил ходить по хозяйственным магазинам. Покупал швабру, вешалку какую-то… Потом шел в книжный.

Гоша был не очень разговорчивым человеком: больше молчал и говорил очень коротко. Даже в поезде, где все разговаривают и выпивают… Он выпивал с позиции йога — для здоровья.

В последние годы он, кажется, подобрал собаку и даже, говорят, с ней спал… Очень заботился о ней. Он был очень скромным. Очень не любил назойливых зрителей, автографы, вопросы… Он сдерживался, но ему это не нравилось, это его утомляло.

Нина ГРЕБЕШКОВА:

 — О Георгии Михайловиче очень трудно говорить. Потому что он был человек самодостаточный. Мудрый, ироничный и самодостаточный. Ему не нужно было с кем-то общаться, быть на виду. Наоборот. Он всю жизнь старался быть в тени. Сам по себе. У него была своя жизнь, своя философия, свое мироощущение. Ему этого было достаточно. Никогда не искал друзей, хотя к нему все относились очень хорошо.

Он прикидывался дурачком. Говорили: «Вицин не соображает, сам не в себе…» А это была такая масочка, куда бы он ни ходил. На самом деле это был умнейший, глубокий, очень доброжелательный, очень скромный человек. Он очень много читал. Например, Апулея… И не просто читал, а — знал. А ведь есть актеры, которые, наоборот, надевают на себя маску умного человека. Вещают… А он знал очень многое, но никогда не навязывал своего мнения. Ему было интересно с самим собой размышлять, анализировать…

Мы познакомились на съемках «Жениха с того света» — это его первая картина у Гайдая. Я приезжала в Пятигорск и видела… Кончается у него эпизод — он идет, ложится за декорации и лежит. «Георгий Михайлович, в кадр!» — он приходит абсолютно готовым. Знает что делать, абсолютно в образе, знает, конечно, текст — это уже элементарно…

Помню, снимали мы в Ялте «Деловых людей». И поклонники принесли Вицину бутылку коньяку. А он все время ведь играл любителей выпить. И Леня (Гайдай) ему говорит:

 — Георгий Михайлович, посмотрите: коньяк «КВ». Выпьете?

 — Да, с удовольствием.

Леня наливает ему полстакана, и мы смотрим. Он берет, полощет горло — р-р-р — и выплевывает все в раковину. Все в ужасе:

 — Георгий Михайлович, это же «КВ»!..

 — А я так пью.

Причем это не показушность или демонстрация. Нет, он такой…

Или вот.

Мы с ним покупали Лене шапку в Ленинграде. У него не было шапки, и Георгий Михайлович сказал, что надо купить. Мы приходим в какой-то меховой магазин, и он говорит: «Нам нужна шапка». А он был уже прославлен после «Пса Барбоса». И ему принесли — из нерпы, пирожком. Другой не было. Я засомневалась:

 — Нет, Георгий Михайлович, Леня не будет носить такую шапку: он и так длинный, а тут она еще увеличивает рост…

 — Я вас уверяю, что он ее будет носить.

Приносим Лене шапку, и Гоша говорит:

 — Леонид Иович, это шапка, которая называется «Абрам Царевич».

И Леня стал ее носить. Так до конца жизни он эту вицинскую шапку и называл «Абрам Царевичем». Вот с таким юмором.

Он был всегда очень внимательным, но не подобострастным. И если что-то предлагал — это всегда было дельное. Столько он привносил в кадр — как никто! Это всегда была потрясающая импровизация. Помню, как в «Кавказской пленнице» Варлей уронила платок, и он испугался… Потом — эпизод, когда он стоит на шоссе и машина должна его задавить, и он дергается — в образе, в характере… Не просто «боится» с испуганными глазами…

Внутри троицы были хорошие отношения, артисты не враждовали. Конфликтным человеком был Моргунов. Ему казалось, что Юрий Никулин больше пользуется славой, чем перепадает ему. Юра был человеком общительным, публичным. А Вицин — нет. Он никогда никого ни о чем не просил. А жил в очень тяжелых бытовых условиях. Он, конечно, понимал, что «жить — хорошо, а хорошо жить — еще лучше». Он все понимал, но не с точки зрения потребителя. Он не был потребителем. Он отдавал. И любил свое ремесло, хотя, конечно, был не ремесленник, а мастер высокой профессиональной культуры. Он был по-актерски гений. Ему доставляло удовольствие играть. Он просто купался в этом. Настолько врастал в роль — и звуком, и телом, и всем, что ему принадлежало как человеку… Любыми средствами. Для него все было посильно.

Он — актер, и очень высокого драматического таланта. Наверное. Но так сложились жизнь и творческая биография, что у Гайдая он, например, играл в основном алкоголиков, ущербных людей. А сам был просто высокого класса актером. И, наверное, был не удовлетворен. Он был достоин большего. И мог прекрасно сыграть в драме… Но так сложилась судьба. И все равно его не заштамповали. Я считаю, что в каждой картине он разный. Алкоголик — но разный…

Кстати, он вообще никогда не пробовался. Леня ему предлагал:

 — Георгий Михайлович, почитайте сценарий — вам понравится.

Он — со вздохом:

 — Ну что делать? Надо работать, надо играть…

Никогда не отказывался, но, наверное, был не удовлетворен тем, что ему предлагал Леня. Все было в общем однопланово.

Но смотрите: почти в 50 лет он сыграл Бальзаминова. Его легкость, подвижность… Он врастал в роль изнутри, был молод, подвижен…

Конечно, гениальный актер. И очень интеллигентный человек — не просто красавчик, хотя в молодости у него было особенно красивое лицо… Но его характерность уникальна. Таких актеров просто нет. Или их очень мало. Несложно сыграть роль просто органично: актер среднего таланта это сможет. А он мог все…

Но ему не хватало «своего» режиссера. Была бы у него жена-режиссер — раскрыла бы его во всех ипостасях. А она — костюмер… Даже в семье он был сам по себе…

Вообще он был закрытый человек. И с большим чувством собственного достоинства. Не только не говорил о своих проблемах — считал, что неприлично жаловаться, стенать, что все плохо, что мы забыты… Отказался от помощи на лечение. Считал, что это неприлично.

Мне кажется, они с Леней были похожи. Тот все делал в свое удовольствие: ел, пил, гулял, работал. Только то, что ему хочется. И то же самое — Гоша. Он получал огромное удовольствие от своей работы. Хотя мог бы вполне заниматься совсем другими вещами. Он разбирался в космосе, в науке о земле. Его интересовал не быт в обывательском понимании, а мироздание. Он был человеком космоса по своему мироощущению. Умел так все глобально сопоставить, проанализировать… Недаром читал древних философов. Ему казалось, что они знали больше, чем мы.

…В последние годы он никуда не ходил: светские тусовки были ему совершенно неинтересны. Это была не его жизнь. Звала его на открытие ресторана «Кавказская пленница»:

 — Гоша, пойдем, нас приглашают!

 — Ой, Ниночка, но это надо штаны надевать…

 — Но Гоша, ты с собакой гуляешь без штанов, что ли?

 — Нет, это надо другие штаны надевать.

 — Но там очень вкусно кормят…

 — Ты знаешь, там, наверное, такая еда — нужны зубы.

 — А у тебя что, зубов нет?

 — Нет.

 — Сейчас пенсионерам бесплатно делают — сходи сделай.

 — Нет…

Это его философия. Он считал, что человек приходит в мир без зубов и уйти должен без них…

 — А что же ты ешь?

 — Кашу…

И с таким юмором, с такой самоиронией…

 — Нет, Ниночка, я не пойду.

 — А как ты себя чувствуешь?

 — Как? Старый я уже стал.

 — Ну, какой старый…

 — Нет, я раньше ложился на пол и каждым позвонком доставал до пола. А сейчас — не каждым.

Это было в прошлом году…

Татьяна КОНЮХОВА:

 — С Георгием Михайловичем мы впервые встретились во время съемок «Запасного игрока». Вицин тогда поразил меня редкой деликатностью, скромностью. Я бы даже сказала, что он был патологически скромен. Он был полностью погружен в себя, в свой внутренний мир. Тогда Вицин присутствовал всюду, на разных актерских междусобойчиках, но не участвовал в общем процессе, никогда не рассказывал баек, анекдотов, старался не привлекать внимание. Не замечала, чтобы его кто-то, даже режиссер, похлопал по плечу хотя бы в знак одобрения. Причем дистанцию Вицин соблюдал всегда совершенно естественно.

В «Запасном игроке» снимались такие мастера, как Павел Кадочников, Марк Бернес, Николай Рыбников, и в профессиональном плане Георгий Михайлович был с ними на равных. Считаю его гениальным комедийным артистом. Именно гениальным, потому что плакать легче, чем смеяться. Комедиант не имеет права на ошибку, он, как и снайпер, должен точно рассчитать мимику, жесты, пластику. Талант Вицина — дар Божий, и в отличие от многих других способных артистов он его не промотал. Георгий Михайлович постоянно совершенствовался, трудился над каждой ролью, как хороший ювелир над уникальным бриллиантом. Он старался не растрачиваться в мирской суете, даже не пил и не курил.

Если вспоминать о нашей совместной работе, то я ощущала, что Георгий Михайлович воспринимает меня как экспансивного, очень нервного человека (в Музее трех актеров хранится серенькая, из советской резины подвязка для чулок с выцветшей надписью Вицина «Т. Г. Конюхова». — МКБ). Когда мы вместе гримировались, он говорил: «О, электрический скат пришел!» Он считал меня чересчур взвинченной и советовал позаниматься йогой. Мне стало интересно, и я познакомилась с этой системой. Но, правда, достаточно поверхностно, т. к. всегда считала: какой меня Бог создал, такой я и должна быть.

К сожалению, так сложилась судьба, что в обыденной жизни мы практически больше не встречались. Как говорит Алексей Баталов: «Артист как таксист. Получил наряд и поехал на съемку».