Однако сам себя предпочитает называть актером. Большинству стал известен как гвардеец кардинала де Жюссак из «Трех мушкетеров», непримиримый враг д’Артаньяна. Недавно Владимир Яковлевич Балон закончил сниматься в фильме «Возвращение мушкетеров». О новом фильме, о дружбе и о фехтовании в кино «МК-Бульвар» побеседовал с легендарным постановщиком трюков в домашних декорациях.
— Владимир Яковлевич, на ваш взгляд, зрители, которые помнят еще старых мушкетеров, не разочаруются, когда увидят новых?
— Всякое может быть. Основные роли же в фильме принадлежат молодым актерам. А зритель, придя в кинотеатр, будет ждать встречи с теми, кого он давно полюбил. Я представляю их состояние! Хотя то, что шесть человек через тридцать лет еще живы-здоровы и что-то делают на экране, — уже событие.
— Правда, что деньги на фильм, пять миллионов долларов, выделил олигарх, большой фанат «Трех мушкетеров»?
— О сумме я не знаю, но у нас все было достойно. Если при съемке «Трех мушкетеров» режиссер в номере отеля сам шил подвески, то здесь присутствие денег ощущалось. Во Львове в нашем распоряжении были сауна, круглосуточный ресторан, на съемки нас возили на роскошных «Мерседесах»… Человек, который спонсировал картину, действительно по-настоящему влюблен в тех «Трех мушкетеров». И перед съемкой он поставил условие: «Если эта пятерка будет сниматься, то я даю деньги». Поэтому мы подписали контракт.
— Вы играете врага Михаила Боярского, с которым в жизни дружите. Боярского можно назвать вашим самым лучшим другом?
— Вне всяких сомнений! Когда Миша в Москве, он практически живет у меня. В моей квартире у него есть отдельная комната, где он ночует. Я могу показать вам телефонные счета. В день я звоню Мише раз пять, и он столько же. В 12 ночи у нас традиционный созвон, каждый из нас рассказывает, как он провел свой день. Расстояние при этом не помеха. Миша может звонить и с Мальдив, и из Израиля, и из Египта… Каждое лето дней на 10 мы уезжаем к нему на дачу под Питером. Там паримся в бане, общаемся, выпиваем.
— На ваш взгляд, профессиональный фехтовальщик сможет определить, что в кадре вы лучше всех?
— Конечно, это видно. Хотя мне приходится опускать свой уровень, чтобы играть со всеми в одну игру. Когда снимали «Трех мушкетеров», то никто ни о чем не задумывался, все делалось с чистого листа. Рисковые ребята все схватывали на лету, и это тут же выдавалось на экран. Я был рад, что мушкетеры делают все достойно.
— Молодые актеры сегодня приходят к вам более подготовленными?
— Отнюдь. Сегодня сценическое фехтование в театральных институтах преподают люди, которые никогда в жизни сами не фехтовали. На эту картину ко мне пришел Антон Макарский и говорит: «Вы только покажите, что нужно делать. Я запомню и сделаю». А я ему: «Так не годится. Ты должен все пропустить через себя. А это можно сделать, только когда почувствуешь, что такое настоящее фехтование, когда начнешь бояться получить укол». А обычно актеры все запоминают, а потом показывают зрителям разученные движения. Получается такой танец зайца на барабане.
— Кто ваш самый лучший ученик?
— Конечно, Мишенька Боярский. И Антон Макарский. На мой взгляд, он уже догнал молодого Боярского. Антон в прекрасной физической форме, хорошо двигается, танцует. Во время учебы ему безумно хотелось превзойти Боярского. То же самое происходило и на «Гардемаринах». Я видел состояние Сергея Жигунова, который всеми правдами и неправдами вытягивал из меня знания. Жигунов все время хотел выиграть у Боярского. Помню, во время съемок «Гардемаринов» мы сидели втроем. Поначалу было все очень мило, потом Жигунов с Боярским стали на руках мериться силой, затем стали бороться, и кончилось это тем, что они стали размазывать друг друга по стенкам гостиницы в Твери. Но Мишка не уступил, хотя Жигунов был тогда совсем молоденький.
— Почему все хотят превзойти Боярского?
— Наверное, потому что в свое время каждый из них воспринял образ д’Артаньяна как эталон.
— Вас называют актером, спортсменом и постановщиком трюков. Кем вам быть приятнее?
— Мне посчастливилось вложить клинок в руки Олега Стриженова, Юрия Яковлева, Михаила Глузского, Олега Ефремова, Иннокентия Смоктуновского, всем мушкетерам, всем гардемаринам… Но самому мне очень лестно, когда зрители и коллеги называют меня актером. Я пришел в кино случайно. Это было в 1961 году, я только что переехал как спортсмен из Питера в Москву. В это время запускалась «Гусарская баллада». И ребята-фехтовальщики, которые были задействованы в этом фильме, вспомнили обо мне. Меня поселили в один номер с Николаем Афанасьевичем Крючковым! Для меня это было все равно что жить рядом с Господом Богом! Тогда я еще не осознавал, что кинобацилла попадет в меня… Но получилось так, что Эльдар Александрович Рязанов меня заметил. И пригласил сниматься в фильм «Дайте жалобную книгу», а после пробовал на роль в «Берегись автомобиля», которую в дальнейшем сыграл Андрей Миронов.
— Чаще всего вам дают отрицательные роли…
— Я всегда этому удивлялся. Но режиссеры мне говорили: «У тебя же не советская физиономия! Ты же такая белая кость». Я сыграл и белогвардейцев, и немцев, и международных авантюристов, а в «Марше Турецкого» мне досталась роль мафиозо. Как-то Николай Крючков, встретив меня на «Мосфильме» (я тогда играл в «Чертовой дюжине» международного афериста), сказал: «Ты играешь живого человека! Раскусил, что отрицательного персонажа надо играть положительно». Это для меня было высшей наградой.
— Читала, что в 60-е годы вы были популярны в Ленинграде как стиляга и модник, который ведет бурный образ жизни…
— Да, я был стиляга. У меня были свой парикмахер и свой портной. Парикмахер делал мне модный кок, а портной шил костюм: пиджак с широкими плечами и узкие брюки. Из-за границы я привозил ботинки на большом каучуке и каждый вечер после тренировок надевал все это вместе с ярким галстуком и выходил на Невский проспект, который мы называли Бродвеем. Оттуда же вышел и Илья Резник, с которым мы каждый вечер сталкивались. Я был уже чемпионом СССР, меня знала вся актерская богема. Когда же я решил переехать в Москву, то мне поставили условие: «Если уедешь, то мы тебя за всю твою аморалку дисквалифицируем, и ты будешь в Москве никто. А если останешься, то не будем пинать». Но я сказал, что не считаю себя в чем-то виноватым, и уехал.
— Со своей женой Джеллой вы вместе уже 46 лет. На ваш взгляд, чья это заслуга: ваша или супруги?
— C Джеллой в Саратове меня познакомил актер Игорь Дмитриев. Я только что выиграл первенство Союза, а она гастролировала как солистка ансамбля «Березка». Джелла была очень естественной, натуральной и симпатичной… А что касается семейной жизни, то не нужно превращать ее в один быт. Нужно поддерживать легкость отношений. Допустим, жена ничего не успела приготовить — и на ужин второй день макароны. Можно закатить истерику, а можно сказать, что мечтал о макаронах с утра. И незаметно посыпать их сыром. И все опять хорошо.
— Ваш день рождения совпадает с Днем защитника Отечества. Для вас это удобно?
— Я терпеть не могу отмечать свой день рождения. Но 23 февраля об этом почему-то все вспоминают. Особенно никому не давало покоя мое 70-летие. Все спрашивали: «Как ты будешь справлять юбилей?». А я никак не хотел. В тот день был чемпионат по хоккею, который я уселся смотреть. Позвонил Мишка: «Ты точно не будешь справлять?». — «Нет, конечно», — ответил я. И вот сижу небритый, жена — в другой комнате тоже смотрит телевизор. Часы бьют 12 ночи, и жена говорит: «Там пацаны орут под окнами, наверное, из нашего дома, глянь, кажется, тебя хотят поздравить». Я выглядываю в окно, а там Старыгин, Боярский и Смирнитский — оказывается, они договорились. А у нас даже на стол толком нечего поставить. В итоге мы сидели вчетвером до утра, пили чай, смеялись, вспоминали нашу молодость. Это был лучший день рождения в моей жизни!