Сегодня трудно найти человека, который не знал бы рок-оперу Ллойда Вебера «Иисус Христос — суперзвезда». В 70-е годы в СССР молодые люди подпольно переписывали слова с пластинок.
Чиновники видели в «Христе» только религиозную пропаганду и старались не замечать приход новой музыкальной культуры.
Между тем мало кто знает, что появлению первой русской версии знаменитой оперы мы обязаны Вячеславу Малежику и его другу по ВИА «Мозаика» Ярославу Кеслеру.
Они перевели текст, сделали свою инструментальную обработку музыки, а Малежик сам спел партию Иуды.
Немногие посвящены и в другое любопытное обстоятельство. 40 лет назад всесоюзную славу от Малежика отвел… бессменный ведущий КВН Александр Масляков. Александр Васильевич, открывший дорогу в жизнь тысячам молодых, в судьбе музыканта сыграл роковую роль. «Мне было чуть больше 20, — вспоминает Малежик. — Моя песня „Наташка“ на слова Рафаэля Плаксина „А у девчонок без ребят глаза, как у икон, грустят…“ была всесоюзным хитом… Всего раз песня прозвучала по телевидению. Но, к сожалению, второй ее выход в эфир вычеркнули из молодежной телепередачи. Лично Саше Маслякову песня не понравилась…»
Вячеслав МАЛЕЖИК — о творчестве и близких людях.
«Отец приехал в Москву в одной галоше»
— С чем у вас ассоциируется слово «детство»?
— Детство у меня ассоциируется не с Москвой, в которой я родился и живу всю сознательную и несознательную жизнь, а с деревней, куда меня отправляли на целое лето к бабушке. Я из не очень благополучной в финансовом плане семьи, лето у нас было периодом, когда раздавались долги и делался запас продуктов для грядущей зимы. Я себя в значительной степени считал деревенским парнем и умел делать практически все, что умели мои деревенские сверстники. Единственное — мне матушка не разрешала косить.
Боялась, что я отпилю себе ногу (улыбается).
— Какими людьми были ваши родители?
— Мама Нина Ивановна была учительницей, она приехала в Москву из деревни (как раз из той, куда меня в ссылку отправляли на лето), отец Ефим Иванович работал шофером. Он приехал в столицу, когда в стране был голод, в деревнях умирали тысячами. Совершенно без поддержки, ничего не имея за душой, ночуя где-то на Киевском вокзале и будучи обут в одну галошу, потому что вторая потерялась по дороге, он сумел приобрести престижную по тем временам профессию шофера, которой не изменял на протяжении 40 лет.
— Это правда, что ваши мама с папой хотели, чтобы вы зарабатывали, играя на баяне на свадьбах?
— Это почти правда. Я подавал определенные надежды: в конце 4-го класса средней школы меня решили отдать в музыкальную школу. Я упрямился, говорил, что никуда не пойду, мне хотелось в футбольную секцию, а на гармошке, на которой играла старшая сестра, я считал — научусь со слуха играть. Но в итоге родители убедили меня поступать.
Преподаватели подбивали их, чтобы меня отдали учиться на струнное отделение. Но, я так думаю, отец и мама не очень хорошо представляли, что, будучи скрипачом, можно зарабатывать на хлеб, а если быть приличным скрипачом, то и на приличный хлеб. Поэтому они сказали: «Нет!» — и купили мне… тульский баян. Семья ужалась финансово, по тем временам покупка баяна была колоссальным событием. При зарплате инженера 100 рублей — баян стоил 180 рублей. Этот баян прослужил мне долгую и верную службу, был разбит во время каких-то гастролей ансамбля «Пламя».
— Как же случилось, что вы стали музицировать на свадьбах?
— У меня был в музыкальной школе очень продвинутый педагог Иван Дмитриевич Чухланцев, который для того, чтобы у меня развился вкус к занятиям на баяне, подкидывал мне, как он сам это называл, халтурку — ноты популярных песен то есть. И я играл «Московские окна», «Одинокую гармонь», «Ландыши», потом даже какие-то зарубежные хиты. У меня был обширный репертуар (была и «Цыганочка», и «Барыня», и «Страдания»). Кроме того, я мог аккомпанировать и себе, и гостям.
— А в вашей семье кто-то был с музыкой связан?
— Пели все. Мать до самой смерти очень чисто пела. В старости у нее развился склероз страшный, но он почему-то касался чего угодно, но только не слов песен… Отец, как мне кажется, немного стеснялся своего языка… Много позже, когда мы с ним поехали на Украину, я узнал, что он тоже хорошо поет. После очередной рюмки горилки он и остальные мужики вышли на полянку около хаты, встали в круг, обняли друг друга за плечи и стали петь. Причем стройно и на голоса.
«Я придумал, как машина будет сочинять музыку»