Есть картины, успех которых у зрителей загадочен и с первого взгляда непонятен. Со второго — тоже.
Казалось бы, банальная история — двое любят одну, она любит одного на фоне больших исторических потрясений и неналаженного быта. Коллизия, знакомая по советским фильмам до оскомины.
Но сюжет, о котором мы говорим, самым странным образом вместил в себя всю историю страны в ее романтическом ореоле. При этом удачно развивая мифологические традиции таких лент, как «Чапаев», «Как закалялась сталь» и «Неуловимые мстители». Типа: «Шашки, ребята, наголо и вперед!» К тому же мудрые авторы сценария — Борис Васильев и Кирилл Рапопорт — глобально намекнув на события в Испании, в то же время мудро промолчали об участии наших военных в чешских и венгерских событиях. Мундир сов. офицера остался чист, репутация не запятнана. Так или иначе, но с 1971-го на долгие годы вперед «Офицеры» стали дежурным блюдом брежневских пропагандистов на праздничные майские и февральские столы. На этот фильм строем водили солдат, курсантов, школьников… По идее, должна была возникнуть всенародная аллергия к этому красноказарменному эпосу. Но этого почему-то не произошло. В первый же год проката фильм посмотрели почти 54 миллиона зрителей. Картина стала лидером проката, а Василий Лановой, сыгравший Ивана Варавву, назван «Советским экраном» лучшим актером года.

Свою необычную фамилию (и классическое имя) лихой красноармеец Иван Варавва получил волею Бориса Васильева от его коллеги — краснодарского поэта Ивана Вараввы. Настоящий Варавва учился в то время в Москве в Литературном институте и посещал сценарные курсы, где и познакомился с Борисом Васильевым. А также с Твардовским и другими литературными VIP’ами. А во время войны поэт Варавва был лейтенантом. И Васильев все его неназойливо расспрашивал: как было?
— Я удивлялся: зачем тебе? — рассказывает настоящий Иван Варавва. — Может пригодиться, отвечал. И ведь увековечил моего деда Тихона (у меня их два было — Тихон и Никита), вставил в сценарий. Мой дед Тихон бился в седле так яростно, что как-то у него по шву штаны разорвались. И Борис включил этот эпизод в сценарий. А сам я человек сугубо мирный, лирический, мечтательный. Люблю природу. Кое-что Васильев взял от моего характера. Например, когда иду домой, цветы с клумбы рву для жены…

Борису Васильеву было тогда сорок семь лет. Он только что опубликовал повесть «А зори здесь тихие…», которая имела огромный успех. Васильев сразу же стал одним из самых популярных советских писателей. Возможно, причина его триумфа заключалась в том, что войну он знал не понаслышке. Он ушел на фронт добровольцем в семнадцать лет, а после войны окончил академию бронетанковых войск. Но тяга к перу оказалась сильнее.
Первоначальный сценарий был рассчитан на две серии. И герои не только без конца сражались на полях сражений. Они еще боролись со сталинским режимом. Однако такой изгиб сюжета не мог устроить брежневских идеологов. Сценаристам пришлось менять замысел. Кирилл Рапопорт предложил сделать картину о жене офицера.

Режиссером фильма был Владимир Роговой, фронтовик, прошедший всю войну, ровесник Бориса Васильева. Может, поэтому сценарист и режиссер достигли такого глубокого взаимопонимания? Нюанс заключался в том, что Роговой не был режиссером — он в свое время окончил экономический факультет ВГИКа и стал директором киностудии Горького. Это все-таки другая профессия. Поэтому, когда Роговой решил профессионально заняться режиссурой после окончания режиссерских курсов, у коллег это вызвало неоднозначную реакцию. За спиной шушукались: «Не справится…» Но Роговой знал, на что шел. Кстати, «Офицеры» для него не дебют. Первую картину на военную тематику он снял в 1968 году на «Беларусьфильме» — «Годен к нестроевой». А черно-белым фильм получился не по каким-то эстетическим соображениям, а просто потому, что цветная пленка была в дефиците. Вопрос стоял так — или ч/б, или никак.

В семидесятые годы не было еще у советских операторов ни современных камер, ни всяких волшебных кранов. А в сценарии полно динамичных эпизодов. Как с ними справлялся оператор Михаил Кириллов?
— Это был самый настоящий кудесник, — вспоминает Алина Покровская, игравшая в картине Любу Трофимову. — У него были свои профессиональные причуды… Например, в Балаклаве он снимал ветку одноколейки — помните сцену родов? Там еще Варавва бежит и прыгает по крышам к рожающей Любе с цветами. Михаил Николаевич попросил, чтобы к нему привязали камеру, а его самого привязали к ступенькам паровоза. Так и снимал.
В китайском эпизоде, который то вырезали из картины, то вставляли — в зависимости от отношений с Китаем, — он снял в павильоне (!) необыкновенный восход полной луны. Без всяких современных приспособлений. Там сцена разговора в палатке — и видно, как медленно всходит луна… Красота.

Поиски актеров шли негладко. Любу Трофимову начинала играть совсем другая актриса — Елена Добронравова. Причем она лепила совершенно другой образ, чем тот, который хотел режиссер, еще неопытный в отношениях с артистами. Люба получалась загадочная: себе на уме, тайно влюбленная в Варавву. Треугольник принимал зловеще-банальный вид. Роговой ужасно переживал, понимая, что ситуация выходит из-под контроля. Но он не мог с ней спорить. Добронравова была очень властной женщиной. Когда он пожаловался старшим товарищам, ему просто посоветовали гнать ее в шею. Так место Любы оказалось вакантным. И тут произошла решающая встреча.
— Как-то случайно Володя Роговой увидел меня с Володей Сошальским в троллейбусе, — вспоминает актриса театра «Современник» Алина Покровская. — И он еще как-то по-особенному посмотрел на меня… Потом пришел в театр. Увидел спектакли с моим участием… И наконец предложил сценарий, который мне невероятно понравился: мне безумно захотелось сыграть эту роль — от девушки до бабушки… Тогда были еще худсоветы, пробы… Много было претендентов. Тем не менее я надеялась. И выбрали меня.
Помню первый съемочный день. Я очень переживала, готовилась, думала о том, какое у меня будет лицо… Почти не спала ночью. Прибежала в гримерную — а мне протягивают седую накладочку. В этот день снималась финальная сцена — я начинала сразу с бабушки Любы.
А Жора (Юматов. — МКБ) с наслаждением играл в семью. Он ведь мечтал о детях и, видимо, немножко проецировал свою мечту на роль моего мужа. Он по-особенному нежно относился ко мне и даже ревновал к Васе, хотя Вася не давал ни малейшего к этому повода. А Жора был безумно обаятельным человеком. Женщине всегда приятна открытая влюбленность. Я это не поощряла — но было все равно приятно. Наверное, это помогло роли. Хотя романа как такового не было. И Муза была здесь (Муза Крепкогорская, супруга Г. Юматова. — МКБ). Это было бы как-то нехорошо…
А еще меня настигли некоторые проблемы с лошадьми. Они ведь были все некованые, спортивные… Моя, например, ни за что не хотела видеть перед собой чей-то круп. И я с ней намучилась…
Алине Покровской была хорошо знакома ее героиня. Она бывала с гастролями в дальних гарнизонах, видела, как нелегко живут жены военных, как самоотверженно воспитывают детей, как борются с бытовыми неурядицами, как мужественно жертвуют комфортом ради своих лейтенантов — будущих генералов. И сколько раз начинают все с начала — строительство дома, очага.
— Мне потом многие женщины говорили: «Этот фильм про нас». И я понимаю, насколько непрост их замкнутый мир, где существуют не только дружеские отношения… Не пожелаю эту жизнь никому, она ведь зачастую приводит женщин к отчаянию.
Но я люблю этот фильм. Он сделал свое дело. Мальчики в Афганистане под Кандагаром говорили мне: «Я после этого фильма пошел в офицеры… Мы сейчас быстро сделаем свое дело и вернемся».
Мне было тревожно слышать это. Вдруг его ранят? Или убьют? А ведь получается, он пошел в эту профессию из-за нашего фильма…

Василий Лановой, сыгравший Ивана Варавву, убежден, что фильм оказал исключительно благотворное влияние на советских граждан:
— Мы были счастливы, неравнодушны, мы любили свою страну и, не задумываясь, встали бы на ее защиту. Обязательно надо защищать свою Родину — но и Родина должна стать достойной своих граждан. Посмотрите, сколько ребят сейчас делают все возможное, чтобы не идти в армию.
Я очень рад, что все эти тяжелейшие последние десять лет наша картина была одним из якорей веры людей в то, что все наладится, будет в порядке. Почему эта картина за 30 лет не потеряла своей привлекательности, даже в наше сложное время? Потому что в ней заложены глобальные понятия. Она позволяет всерьез говорить о совести, о смысле жизни. Наверное, наша картина о том, как люди защищают свою Родину, во многом отвечает на вопрос, что же главнее: личность или страна. И не случайно ее смотрят тридцать лет и пожилые люди, и совсем молодые мальчишки.

Лановой сразу не соглашался на роль Вараввы. Он был в некотором недоумении:
— Не самая главная, не самая хорошая роль… Я не понимал, куда мне воткнуться. Я видел дивно написанную роль для Жоры Юматова, великолепную для Алины Покровской… И не очень понимал про себя. Тем более что всего четыре сцены у Ивана Вараввы. Самая маленькая роль. А ведь еще вырезали китайские эпизоды (события на Халхин-Голе) — и она стала еще меньше. Поэтому я отказался сниматься. Роговой мне даже грозил, что пожалуется в ЦК комсомола и там примут меры — приструнят Павку Корчагина. А еще обещал денег в три раза больше, чем обычно платят актерам за подобную роль. Я посоветовал ему лучше подумать о миссии этого характера в сценарии.
Они с Рапопортом думали-думали, затем пришли и сказали, что это романтика наших офицеров, которые воевали в Испании, на Халхин-Голе, в Маньчжурии, в других горячих точках. Романтика людей, которые безоговорочно верили в свою страну. Иван Варавва выражает романтическую сторону русского офицерского авангарда. Это то самое «честь имею», та правда, присущая и русскому, и советскому офицеру, и сегодняшним мальчишкам в офицерской форме…
Он обрадовался: «Вот! Вот это уже вектор направления». И мгновенно согласился сниматься. Хотя пришлось нелегко. Долго не мог подобрать ключи к роли.
Помогла Лановому музыка. Именно в это время он увлекся Вивальди.
— Как-то слушая «Времена года» — одну из вершин творчества Вивальди, — в момент радостного, оптимистического звучания музыки меня вдруг как током пронзила мысль: так вот же он, Варавва, — радостный, открытый, звонкий, — вспоминал Лановой. — В нем кипит радость бытия, весь он искрится, как звучащая музыка. Он любит жену своего друга и знает, что безнадежно, — он не сможет переступить через святое для него чувство дружбы. Но в нем нет уныния от безнадежности любви. Он все равно любит, он счастлив, что наделен этим высоким чувством, что оно снизошло к нему как дар, как награда, и он радуется этому: «Как все же замечательно, что мне дано любить ее!»
Лановой настолько вжился в образ Вараввы, что до конца съемок не снимал его мундир. Особенно после одного случая:
— Как-то я ехал с Покровской на съемку на «Мосфильм». Я уже был в гриме Вараввы, в его мундире. Мы торопились, и я повернул к Воробьевым горам на красный свет. А накануне мне пробили дырку в правах. Подходит гаишник, и я думаю: ну все, сейчас отнимет. Совсем забыл, что я генерал-полковник, дважды Герой Советского Союза. Выскочил из машины, извиняюсь: «Простите ради бога, больше не буду…» На что тот замахал руками и быстро куда-то убежал.

Тогдашний министр обороны СССР, маршал Андрей Гречко, молвил в защиту фильма свое веское слово: «Мне нужен фильм о жене офицера — в основе, и двое героев рядом». Ему тут же притащили заявку на сценарий. Он прочитал и сказал: «Полный вперед. При одном условии — обязательно должна быть фраза: „Есть такая профессия — защищать свою родину“. Это наша правда, воспитанная веками офицерства. В этой собирательной фразе — весь смысл картины. Я даже суточных за нее не возьму. И авторских».

В роли Вараввы Роговой сначала хотел снять Олега Ефремова (между прочим, тогдашнего мужа Алины Покровской!) Но артист в то время был очень занят в театре и на съемках. Второй режиссер Владимир Златоустовский настойчиво предлагал кандидатуру Василия Ланового. Роговой не соглашался: «Турандот здесь не нужна». Но ему напомнили, что Лановой это не только Турандот, но и Павка Корчагин. Он согласился посмотреть. И артист ему понравился.
…На роль Алексея Трофимова был 41 кандидат. Выбрали Юматова, чья судьба идеально легла на роль. Но артисту пришлось нелегко вдвойне — у него был очень сложный грим. Ему делали «подтяжки» — клеили вокруг лица ленту и затягивали кожу сзади под парик или фуражку. Так из сорокалетнего мужчины получался восемнадцатилетний парень.
…Прототипом Алексея Трофимова был отец Бориса Васильева — бывший кадровый военный царской армии, перешедший к красным. Юматова с ним познакомили, и артист многое — жесты, интонации, даже грим — взял у ветерана.
…Много ребят пробовалось на роль Вани Трофимова. Им накладывали грим, приклеивали нос гуммозом — все не то… Наконец тот же Владимир Златоустовский вспомнил, что у Фрэза в «Приключениях желтого чемоданчика» снимался замечательный ушастый мальчишка. Так нашли Андрюшу Громова, которого звали Локатор — из-за изрядной лопоухости. Кстати, впоследствии он вовсе не стал офицером, хотя его брали без экзаменов в Суворовское училище. Андрей выучился на дипломата и работал долгое время за рубежом — в Индии, Италии, Австралии.
Знаменитую песню «о героях былых времен» за кадром сначала предлагали спеть Лановому. Тот отказался — не было времени. Попробовал Владимир Златоустовский. Получилось. Мы слышим его голос — искренний и без ложного пафоса.

Роговой долго искал актрису на роль Маши — жены сына Трофимовых. Подошла Наталья Рычагова, выпускница ВГИКа. Помните отъявленную сплетницу из картины «Васек Трубачев и его товарищи»? Так она дебютировала в кино в десятилетнем возрасте. Потом на втором курсе у нее была картина «Семь неизвестных солдат» по сценарию Севелы…
В «Офицерах» по сюжету Маша и ее муж погибают. Их ребенка воспитывают бабушка с дедушкой.
— У меня было всего шесть-семь съемочных дней, — вспоминает Наталья Сергеевна Рычагова. — В Севастополе мы снимали эпизоды, когда я была очень юной, в Москве, в павильонах — остальные: школа, квартира…
Моим партнером стал Саша Воеводин из Театра сатиры — он был тогда еще студентом Щукинского училища, на последнем курсе.
У нас были возрастные сцены. Роговой пробовал, чтобы тринадцатилетнего мальчика сыграл Воеводин. Не вышло — взяли настоящего, а Саша сыграл сцену, где его герою уже 16 лет. И меня Роговой тоже так пробовал. Когда увидел результат — сказал: ничего, сама сыграешь. И я играла там тринадцатилетнюю Машу — а мне было 24 уже, у меня дочка была. Подтянули, загримировали, косички заплели — все нормально. Но старались отдельно наши крупные планы снимать — потому что моего партнера играл настоящий мальчик. А потом смонтировали.
Самые сложные эпизоды для меня были те, где я оставляю ребенка. Их надо было пережить. Роговой мне очень помог — он попросил, чтобы не было луковых слез. Всех удалили из павильона, и он не давал команды «Мотор!» до тех пор, пока я не «созрею». Говорил: «Когда сможешь пройти по вагону — то выходи…»
Роговой был хорошим организатором, но тогда мало кто верил, что он хороший режиссер. Никто не думал, что будет такая картина. Нам даже не дали цветной пленки. Мало было ее, и она была очень дорогая. Но мне кажется, картина только выиграла от этого.
За эту роль я получила 90 рублей.

Многих из создателей сегодня уже нет в живых. Рогового, Кириллова, Юматова, Дружникова… Трагично внезапно ушел из жизни режиссер, снявший после «Офицеров» еще несколько картин («Баламут», «Горожане», «Женатый холостяк», «Несовершеннолетние», «У матросов нет вопросов», «Юнга Северного флота»), — у него разорвалась аорта. А последние месяцы жизни Юматова спрессовались в тома уголовного дела.
Кстати, закадычных друзей по фильму — Трофимова и Варавву — в жизни связывали непростые отношения. Ведь именно Юматов в свое время был утвержден на роль Павки Корчагина в фильме 1956 года «Павел Корчагин». И когда затем переутвердили Ланового — он ему долго этого не мог простить. Но после «Офицеров» они стали относиться друг к другу с большой симпатией. И потом снимались вместе во многих картинах. Эта дружба сохранилась до конца жизни Юматова — именно Лановой многое сделал для того, чтобы отбить Юматова от тюрьмы. А она ему грозила реально…
Артист был очень привязан к собакам. У него не было детей, но в его доме всегда жили собаки. И вот умирает самая любимая — Марфа. Юматов попросил дворника-азербайджанца помочь похоронить ее во дворе. Они все сделали и вернулись в квартиру помянуть — может, и зря. Выпили. Показалось мало. И дворник вдруг сказал: «Эх, не на той стороне ты воевал — сейчас бы холодное немецкое пиво пил…» А Юматов — фронтовик-ветеран. И врезал ему не задумываясь. Тот достал финку и пошел на него. Задел по шее — Юматов в ответ разрядил в азербайджанца два ствола своего ружья…
Немало сил пришлось приложить коллегам артиста для того, чтобы его оправдали в суде, признали, что это была необходимая оборона… Вскоре, 4 октября 1997 года, на 72-м году жизни Юматов скончался.

Картина стала событием на советском экране — особенно после невероятной «двойной» премьеры. Сначала ее пустили на экран «России» летом — когда народ отбыл на дачи. Зал был полупустой. Прокатное начальство приняло беспрецедентное решение — повторить премьеру. И вот спустя несколько месяцев «Офицеры» стартовали уже с триумфом, собирая тысячные залы. Однако…
— В кинематографических кругах к этой картине тогда отнеслись сложно, неоднозначно, — говорит сценарист Виктор Мережко. — Смущала тема, такая ретроиллюстрация, что не всегда бывает хорошо. Но спустя годы выяснилось, что это одна из немногих картин, которые ждала вечность. Володя Роговой снял классическую вечную картину. Не случайно он выбрал актеров-героев. Вот Жора Юматов ушел на фронт юнгой. Имел редчайшие ордена и награды. Презирал неправду, замыкаясь в себе. Самородок, блистательный актер, он стал символом русского мужчины… Клочок нервов, силы. Он знал, что такое хорошо, что плохо — он в душе своей был офицером… И для Ланового, совсем другого по характеру, тоже было свято офицерское братство — когда Юматов болел, он приходил его навещать в клинику, хлопотал о нем…
Посудите сами: и у Ланового, и у Покровской, и у Юматова уйма картин. Но ведь все, говоря о них, почему-то вспоминают «Офицеров». И так будет всегда…