Булат ОКУДЖАВА говорил про нее: «Редкое сочетание вокала, таланта и ума». Голос Елены Камбуровой звучит в сотне советских кинофильмов и мультфильмов: «Раба любви», «Гардемарины, вперед!», «Приключения Электроника»…
Благодаря ее исполнению песен Дашкевича, Таривердиева, Окуджавы, Новеллы Матвеевой на отечественной эстраде сложился совершенно особый песенный жанр, близкий к творчеству французских шансонье, где воедино сплетены музыка, актерское мастерство и поэзия.
Сегодня в Театре музыки и поэзии под руководством Елены Камбуровой можно посмотреть «концерт-фантазию» или «концерт-галлюцинацию» на музыку Шумана, Шуберта и Дебюсси, ознакомиться с «Делом № 69» на стихи Иосифа Бродского, а «Капли датского короля» из песни вылились здесь в спектакль.
— Елена Антоновна, в какой момент вам захотелось на сцену — петь?
— Сначала я считала себя стихотворцем, сочиняла все подряд, но, как выяснилось потом, это были просто мои зарифмованные мысли. Не поэзия.
А внутри я соединяла в себе несоединимые вещи… Обычно существо с актерским или с певческим дарованием легко может показать себя: в детском саду, в школе — выйти, исполнить что-то. У меня был страшный зажим. Я только в 10-м классе решилась выйти на сцену — не готовясь (никто мною не занимался), и, естественно, все закончилось грандиозным провалом.
В то время был очень популярен фильм «Возраст любви» с Лолитой Торес. Мы все совершенно с ума сходили по тому, как она двигалась, пела. Вот я и думала, что тоже так выйду, взмахну рукой, что-то там сделаю — но ничего подобного. Это было, в общем, очень смешно и трагично: смешно со стороны и трагично для меня.
— Как вы это пережили?
— Очень тяжело пережила: в чем была побежала домой (а был декабрь), три дня не ходила в школу. Это был позорный такой момент. Тем не менее внутренний голос мне говорил: «Ты должна быть на сцене!» Но как? Мне тогда не приходило в голову, что это будет связано с песнями.
Я видела, как в фойе кинотеатров «филармонические» дамы перед сеансами выходили и пели. И представить, что я вот так же, перед киносеансом, буду петь — как-то это не вдохновляло. Я любила Шульженко, Великанову, но мне казалось, что «серьезно» — это театр… У жизни — свой промысел: в Щукинское училище я не поступила (уже на третьем туре меня все-таки не приняли). Но это заставило меня искать и найти свой путь. Сегодня тебе что-то кажется ужасным, тяжелым, невероятно трудным — а спустя многие годы ты понимаешь, что тебя вела твоя судьба.
Кто знает: может, попади я тогда в театр, и не было бы у меня востребованности, а была бы зависимость: дадут — не дадут роль (ведь много спектаклей, где 2—3 человека играют, а остальные — это как греческий хор). А сколько в театрах ролей, которые актерам не хочется играть! Скучно, примитивно, ненужно, но ты должен играть, и не просто играть, а играть так, как тебе говорит режиссер!
У меня же получилось так, что, несмотря на первые тяжелейшие, долгие годы, когда все считалось антисоветским, антинародным, я ни одной песни не спела такой, которую мне не хотелось бы спеть. Мои выходы на сцену куда менее зависимые.
«Наивные мечты могут быть сильнее бизнес-планов»