Архив

Андреевская крепость

Вы слышали? Метросексуалы-то умерли! И им на смену пришли уберсексуалы. Звучит страшно, но представительницы слабого пола готовы простить корявость термина. Ведь уберсексуалы — это уверенные в себе, сильные, решительные, открытые… Короче, настоящие мужчины.

26 августа 2010 21:06
3018
0
«Ане приходится тяжело, ведь она рожает одного за другим. Но, как говорится, отдохнем потом». Фото: Геннадий Авраменко, Геннадий Усоев, Татьяна Пеца/для журнала «ОК!», Игорь Скобелев/для журнала «ОК!», РИА «Новости», архив «мМК», personastars, photoxpr
«Ане приходится тяжело, ведь она рожает одного за другим. Но, как говорится, отдохнем потом». Фото: Геннадий Авраменко, Геннадий Усоев, Татьяна Пеца/для журнала «ОК!», Игорь Скобелев/для журнала «ОК!», РИА «Новости», архив «мМК», personastars, photoxpr

Мы встречаемся с Андреем в перерыве между съемками. Однако начинаем разговор вовсе не с обсуждения новых работ. Совсем скоро супруга Андрея Анна должна родить их третьего ребенка (в семье уже подрастают трехлетний сын Федор и двухлетняя дочь Серафима). Появление малыша намечено на конец августа, и когда этот номер выйдет из печати, радостное событие уже, скорее всего, произойдет. Но пока Андрей даже не подозревает, кто у них родится — мальчик или девочка…


Андрей МЕРЗЛИКИН: «Мне, наверное, хотелось бы девочку. Как отец я сейчас получаю колоссальное удовольствие от общения с Серафимой. Потому что никто так не любит отца, как его дочь. (Смеется.) Девочки ведут себя с нежностью, которую, как кажется порой, мы потеряли в детстве. Они нам возвращают это с лихвой. В южных странах считается, что у настоящего мужчины должно быть не меньше пяти дочерей. Я не азиат, но пусть дома преобладает женский коллектив».


Волнуешься как и раньше?


Андрей:
«Да, потому что Ане тяжело. Ей приходится рожать практически одного за другим. Возникает желание отдохнуть. Но, как говорится, отдохнем потом. Пока есть возможность…»


Как назовете малыша?


Андрей:
«Еще не знаю».


Я к тому, что у старших — Федора и Серафимы — старинные русские имена… На сей раз тоже выберете что-нибудь эдакое?


Андрей:
«Это не от стремления к оригинальности. Имя Федор для сына придумала супруга, чему я не противился, потому что так звали моего деда. А назвать дочку Серафимой пришло в голову мне. Насчет третьего имени — посмотрим, пока рано говорить. В сентябре встретимся, тогда и скажу».


Тебе удается уделять детям достаточно времени? Вообще, какова твоя роль отца-актера?


Андрей:
«Как это ни удивительно, но мне в какой-то степени помог мировой финансовый кризис: неожиданно образовался год-полтора свободного времени. Я не снимался, спокойно играл в театре, вечером приходил домой. Слава богу, я наблюдал, как Федя и Серафима делали свои первые шаги. Я слышал их первые слова. Словом, увидел все то, что очень важно и для родителей, и для детей.
Сейчас сын и дочь уже подросли и знают, чем я занимаюсь. Поэтому когда говорю, что поехал на работу, для них это не значит, что я вечером обязательно вернусь домой. Они со мной прощаются так, как если бы я уезжал на неделю-две. Конечно, я понимаю, что воспитание детей лежит на Ане — она с ними практически круглые сутки. Получается, что она для них и мама, и папа. Но тем не менее постоянно повторяет детям: „Так папа сказал, так папа решил“ — чтобы виделась роль отца. Так что Аня у меня большой молодец».


Шанс стать лучше


Считается, что тридцать три года для мужчины — этап знаковый. Середина жизни, когда становится понятно, кто ты, зачем, почему. Андрей Мерзликин встретил свою будущую жену как раз в этом возрасте.


У вас с Анной любовь вспыхнула с первого взгляда или отношения развивались неторопливо?


Андрей:
«Не могу сказать про любовь с первого взгляда. Я был уже не мальчишка, чтобы судить о любви по эмоциям, которые вызывают порой вспышки похоти, влечения. Это было скорее запоминание с первого взгляда.


Первая встреча оказалась настолько фотографична, коротка, в совершенно неожиданном месте, в неожиданной компании… И девушка тогда заговорила именно со мной. Мы общались всего пять минут. Но через год, когда я увидел ее снова, понял, что просто не забывал.


Назвать это чувство любовью — слишком громко. Но то, что она мне запомнилась, — факт. И когда мы снова встретились, я говорил с ней как с очень близким человеком. Потому что зерно, которое мы посадили год назад, проросло и дало плоды. А потом, еще через год, произошло то, что должно было произойти. Я пришел к ней и сказал, что уже никуда не уйду. С тех пор мы стали жить вместе".


Что-то в тебе изменилось, когда ты стал «женатиком»?


Андрей:
«Благодаря супруге появляется шанс стать лучше. Жены нас огранивают — в лучшем смысле этого слова. Нам иногда это не нравится. Мы порой говорим: „Помолчи, пожалуйста, дай отдохнуть, я устал!“ А на самом деле идет замечательная работа огранки. И ты можешь стать лучше, и твоя жена тоже имеет шанс стать лучше. (Смеется.) Так, спасая друг друга, вы движетесь вперед».


У тебя, к слову, и на сайте лозунг: «Жизнь — это движение»…


Андрей:
«Ха, этот сайт сделан в 2003 году! Больше им практически никто не занимался. Мне подарили его хорошие люди на день рождения. Тогда только вышла картина „Бумер“. Видимо, она им понравилась… До сих пор многие журналисты берут информацию с этого сайта семилетней давности, и получается очень смешно — мне приходится отвечать на вопросы типа „Нет ли у вас девушки?“, „С кем вы ходите в кино?“. И я рассказываю, что у меня уже, слава богу, двое детей, я давно женат… Но по поводу лозунга „Жизнь — это движение“ — он актуален для меня и сегодня».


Я так понимаю, что и в работе вы с Анной тоже решили двигаться вперед вместе?


Андрей:
«Да, Аня теперь помогает мне как директор. Занимается финансовыми проблемами, разговорами с продюсерами, с ассистентами по актерам, составляет мои графики будущих работ. Я от этого освобожден, чему несказанно рад. Это не актерское дело. Я не должен сидеть и думать, что завтра у меня съемка там-то, а послезавтра — уже на другом краю земли. Аня сняла с меня эту ответственность. Я уже совсем расслабился, иногда даже не знаю, что будет происходить завтра».


Удобно, когда твои дела ведет родной человек?


Андрей:
«Очень. (Смеется.) Кто-то из актеров скажет, что это и выгодно. Ведь 10−15 процентов, которые ты отдаешь директору, остаются в семье. И Анька всегда знает, что ей обеспечена своя неплохая зарплата, у нее всегда есть свой интерес в переговорах с продюсерами о моем гонораре. (Смеется.) Иногда, общаясь с ними, она приводит очень мощные доводы — про семью и детей. И в то же время она не тот агент, который ломает кости и рушит все на своем пути так, что продюсеры готовы взвыть. Сегодня часто можно встретить такое. Большинство актеров играют в некий псевдо-Голливуд. Но для меня главное — сохранить имя мое, человеческое. Чтобы оно не было потрепано. Чтобы за мной не тянулся шлейф непонятных поступков, дел и требований. То, что я заслужил, мне и сами предложат».


Что ты имеешь в виду?


Андрей:
«Если мне полагается стульчик на площадке, люди, которые чувствуют ко мне уважение, мне его и так принесут, не нужно этот пункт прописывать в договоре. Если же я вдруг остался без стульчика, что ж — посижу на общей лавочке. И ничего ужасного в этом не вижу. И так — во всем, что касается остальных пунктов так называемого… как сейчас принято говорить?.. (Задумывается.) О, райдера!»


Значит, звездная болезнь тебя не коснулась?


Андрей:
«Она же проявляется не в требовании гонорара. В первую очередь звездная болезнь — это когда актер говорит сам себе: «Вау, я чего-то стою! Я профессионал! Я могу прийти и высказать режиссеру свое творческое мнение». Этот путь ошибочный. Высказать свое творческое мнение ты, конечно, можешь, но никогда не говори, что ты имеешь на это право. Режиссер всегда прав!


Но, не скрою, иногда всех зашкаливает. И у меня были периоды «зазвездления» — когда тебя один раз похвалили, другой, и вот ты уже делаешь ложные выводы о себе, любимом. Хорошо, потом друзья-режиссеры ставят тебя на место. У меня есть такие люди, которые стали мне по-настоящему близкими и смогли показать мне ситуацию с другой стороны, в другом ракурсе. И я увидел, что мое поведение было смешно до неприличия! С Божьей помощью я из этого выскочил. А если не выскочил, то по крайней мере пытаюсь об этом помнить. Иной раз я позволяю себе делать режиссеру какие-то замечания, но обязательно с оговоркой: «Я не вмешиваюсь. Просто мне очень хочется сказать!» Если я буду молчать, то возникнет «эффект плотины» — потом прорвет, и все выльется в мое довольно странное поведение, психованное и нервное. Это не совсем приятно видеть окружающим. Поэтому лучше выговориться, а уж режиссер вправе принимать окончательное решение".


Считается, что для актера главное — найти «своего» режиссера. У тебя есть такой человек?


Андрей:
«Есть, и их много. Действительно, найти свою „вторую половину“ в творчестве — дело серьезное. Это как в любви. Бывает, вроде очень симпатичная девушка, но находиться рядом невозможно. А бывает наоборот: девушка не героиня твоего романа, но ты стоишь рядом и вдруг понимаешь, что глаз оторвать не можешь. Потом говоришь ей: „Давайте я вас провожу!“ И не замечаешь, что все это уже месяц как кружится, переливаясь в роман и даря волшебное чувство. Так и у актера с режиссером. Ведь они занимаются особым видом любви — творчеством. А прекрасные дети — в данном случае фильмы — получаются лишь в любви».


Рекламные страсти


У Андрея Мерзликина сразу несколько достойных тандемов с режиссерами. Благодаря союзу с Петром Бусловым появился его Димон Ошпаренный из обоих «Бумеров». Знакомство с Федором Бондарчуком подарило зрителям фрикового Фанка из «Обитаемого острова». А встреча с Никитой Михалковым добавила в фильмографию актера образ танкиста Николая в «Утомленных солнцем−2». И уж точно сегодня мало кто помнит, что начинал Мерзликин в рекламе одного газированного напитка. Название его уже стерлось из памяти, про ролик тоже все позабыли, а фраза, которую произносит там Андрей, осталась в народном фольклоре: «Не любишь кошек? Ты просто не умеешь их готовить!»


Андрей: «Слава богу, сейчас никто не знает, что это я снимался. (Смеется.) Рекламу помнят, меня в ней — нет. Я тогда был никто и звать никак, поэтому эта „роль“ не нанесла мне никакого урона. Ведь режиссеры без восторга относятся к тому, что актер засветился в рекламе. И наверное, это правильно, я не берусь судить. Но тогда мне было просто нечего есть — в буквальном смысле слова. Я был студентом, а тут поступило очень достойное предложение — слетать в ЮАР, посмотреть другой континент, да еще и заработать денег. В то время это считалось большой удачей! Правда, небольшие сомнения у продюсера картины „Бумер“ все-таки возникли. Когда он узнал, что Петр Буслов предлагает меня на роль одного из четверых парней, он (единственный, кто знал, что я снимался в рекламе) сказал: „Ну что же мы будем брать этого перца, который не знает, как кошек готовят?“ Но Буслов его убедил, что я справлюсь с ролью. И дальше начался другой этап в моей жизни, в котором уже не было места рекламе… Впрочем, я вспоминаю все с юмором. К сожалению, у меня нет ни одного носителя с „кошками“. Даже посмотреть и показать нечего. Может, это и не нужно, раз все так случилось?»


Сейчас ты отказываешься сниматься в рекламе?


Андрей:
«Это невыгодно. Если бы такие проекты всерьез подкреплялись финансово, тогда можно было бы хотя бы сказать: я действительно продался, зато получил кучу денег».


Но на авантюры ты все равно идешь. Взять хотя бы съемки в картине «Гидравлика», которая еще не дошла до экранов, но уже породила массу разговоров. Ведь там всего четыре действующих лица и весь материал полностью снят на фотокамеру.


Андрей:
«Сейчас многие пытаются использовать фото в качестве второй камеры. Но производят чисто телевизионный продукт, мало кто решается снимать кино. Поэтому честь и хвала экспериментаторам — ведь ребята собираются отправить фильм в широкий прокат. Хотя этот эксперимент, как мне кажется, — результат сложной финансовой ситуации в стране. Когда приходится придумывать какие-то ходы для уменьшения бюджета.


Сниматься было трудно, но интересно. Ведь никто не знал, что получится. К примеру, в узком пространстве камера требует сложных перестановок, а с фото все наоборот. Нам не надо было разрезать холодильник, чтобы снять картинку изнутри. На экране это выглядит так: открывается холодильник, герой заглядывает в него, и мы видим его лицо, а на переднем плане лежат продукты. Для этого достаточно было просто открыть холодильник, поставить фотоаппарат внутрь, нажать кнопку и снимать. Поэтому мы баловались, заглядывали и в духовой шкаф, и во все буфеты.


Большой плюс — то, что оператором картины был Андрей Найденов, лауреат Венецианского фестиваля за «Эйфорию». Молодой, но маститый. Мы с ним знакомы еще со ВГИКа, он уже там был лучшим. Отрадно видеть, что мастер своего дела экспериментирует и ищет новые ходы. Кидается в мутную воду, не зная, куда его вынесет. Кино это я еще не видел, но надеюсь, что все получилось".


Я читал, что ради этого фильма ты временно переехал в Ярославль, где проходили съемки. Получается, что Анна осталась с двумя детьми одна… Кто-то помогал?


Андрей:
«Конечно. Анина мама и моя мама. У жены много сестер, у меня тоже есть сестра. У Аниных сестер куча своих детей. Наша семья большая, общительная. Когда все собираются, становится очень шумно, весело и… утомительно. Конечно, бабушкам тяжело в такие моменты. (Смеется.) Ну, а что делать? Мы тоже когда-нибудь станем дедушками и бабушками, и внуки „отомстят“ нам».


Расскажи про своих родителей. Как они тебя воспитывали?


Андрей:
«Мне с родителями невероятно повезло. Они никогда ничего не запрещали. У меня был открытый доступ и к сигаретам, и к шатанию по улицам. Просто мама изначально обозначала, что ей нравится, а что — нет. И я всегда понимал, что при таком доверии мне просто стыдно огорчать ее. Она была моим друганом. Как в уличной компании: нельзя перед пацанами выглядеть как-то не так. Мама была „моей бандой“. А своих — это известно! — не подводят».


Каким ты был в детстве?


Андрей:
«Ой! По-моему, я так и не изменился — такой же шебутной. Недавно нашел свой дневник за первый класс, так он весь в пятерках и в то же время — в замечаниях: каждый день либо родителей в школу вызывали, либо ставили мне „неуд“ за поведение — то я мальчика побил, то еще как-то набедокурил. Помню, когда переводился из одной школы в другую, у меня был аттестат с прекрасными оценками, но с неудовлетворительным поведением. Родителям тогда посоветовали упросить учителей, чтобы они исправили эту запись на „удовлетворительно“, иначе меня не взяли бы в другую школу. Потом я стал взрослее, научился сдерживать бурный поток своих эмоций. Они помогают в кино, но жизнь заставляет их обуздывать. Так и живу: мальчишка прячется во мне, но иногда прорывается наружу».


В детях видишь похожие задатки?


Андрей:
«О да! Сын Федор уже разбил палкой три дизайнерских плафона в доме наших соседей. И совершил это не случайно, а как акт детского вандализма. Одно хорошо — на вопрос, кто это сделал, честно ответил: „Я!“ Я пытался его ругать, но при этом очень смеялся… Оказывается, мой оболтус уже может попасть под дурное влияние. Познакомился с мальчиком старше его в два раза, и они пошли колотить светильники. И это только начало, пока только лампочки. Что же будет дальше? В его необузданности я немного узнаю себя. Но в этом, наверное, и есть смысл нашего пребывания на земле — оставить после себя кого-то, кто так похож на тебя!»